Маньяки на учебе - Ева Финова

– М-м-м, – блаженно промычала я вместо ответа. После обняла супруга обеими руками с многозначным: – У-м-м.

Насилу отстранившись от меня, любимый тут же грозно приказал:

– Говори быстро, почему ты весь вечер только на него и смотрела?

И снова улыбка тронула мои губы абсолютно без видимой на то причины. И снова я не успела ответить, почувствовав еще более требовательный поцелуй, заставивший засмеяться.

– Эй! – возмутилась я, когда ощутила, как Дюран слегка прикусил мой язык. – Неужели мой проницательный муж, правитель темных эльфов, не заметил одну такую маленькую деталь в Яне Рин? – попыталась намекнуть я.

Недогадливость Мириэля с каждой минутой меня всё больше и больше забавляла.

– А должен был? – спросил он уже чуть более спокойно и сдержано.

Я же, вопреки желанию помучить его немного, все-таки ответила прямо:

– Это девушка, переодетая парнем.

Поначалу хмурый Дюран, казалось, в какие-то мгновения словно посветлел взглядом. А затем задумчиво поддакнул.

– И ведь правда, чересчур худой и хрупкий.

– Именно! – я кивнула мужу, а затем, воспользовавшись его отвлеченностью, совершила акт переворота. Переворота моего правителя в кровати. Точнее, уложила супруга на лопатки.

– А теперь, – начала было я, слегка поцеловав его в губы. – Хочу, чтобы ты понес наказание за свою подозрительность.

Вал’Дюран понял все без лишних слов. Склонив меня к себе, он наощупь быстрым движением распустил шнуровку корсажа моего платья. Затем я сняла его с себя и вновь забралась наверх, принявшись за рубашку моего правителя.

– Удивительно, – проронил он, когда я, победив последнюю пуговицу, с удовольствием провела пальцами по его гладкой коже. – Сегодня мне даже не пришлось тебя провоцировать, чтобы заняться любовью.

После этих слов я невольно застыла, изумленно глядя в его лиловые глаза, пристально впивающиеся в моё лицо. Казалось, он ждал моей реакции, а я не знала что сказать. С одной стороны, было приятно услышать из его уст это слово. С другой – я боялась ошибиться с выводами.

– Хм-м, – в итоге решила спрятаться за маской, с вожделением глядя на него сверху вниз. Вот только следующие слова непроизвольно сорвались с языка: – Неужели ты с-сказал именно «любовью»?

Не ожидала от себя, что еще и разнервничаюсь, как перед зачислением на службу, даже голос дрогнул. Дюран словно этого и ждал. Довольно улыбнувшись, он одним ловким движением вновь оказался сверху и приблизил свое лицо к моему так, что я почти его касалась кончиком носа.

– А ты бы хотела, чтобы между нами было именно это чувство? – голос его звучал серьезно, если бы не взгляд – теплый и, казалось, выжидающий.

– Хочу… – ответила глухо, решив больше не убегать. Сердце кольнуло, пока я ждала его реакции, которой все не было. Затем он слегка усмехнулся и слез с меня, сел на край кровати.

– Что ж. Как пожелаешь, – прозвучало оттуда. – Это же значит раздельные спальни, взаимоуважение к желаниям друг друга и физическая близость по обоюдному согласию. Утомительно долгая прелюдия. Приторно ласковые слова. Не так ли?

Да уж. Действительно, есть над чем подумать. Если так подходить к вопросу, то я бы лучше выбрала страсть, которая временами так и искрила между нами. Потому ответила предельно честно, выдав только что пришедшее на ум:

– А разве нельзя совместить одно с другим?

Подалась к нему и обняла супруга сзади, проведя руками по линии его диафрагмы и нацелилась выше. Сердце в его груди колотилось в ускоренном ритме, как и мое, чудом не задевало ребра.

Но Дюран почему-то напряженно молчал, словно о чем-то думал. А после моих прикосновений слегка напрягся:

– Уточни? Что с чем совместить?

– Любовь и страсть, – предположила я.

– И ты будешь не против моих эгоистичных желаний обладать тобой, когда и сколько вздумается?

И это он серьезно? Взбунтовавшаяся фантазия подсказала примеры такого обладания, невольно захотелось повторения. А может, и разнообразия. Продолжать разговор было выше моих сил, потому я просто подскочила с кровати и первым делом схватила его лицо в свои ладони, склонилась и запечатлела страстный поцелуй с оттяжкой губы. Тем временем понятливый муж решил заняться собственным раздеванием.

– Знаешь, если ты позволишь мне обладать тобой, когда и сколько вздумается, я не против. Нет, я даже «за». Разве не это значит любовь? Уважение к желаниям своего партнера?

– Хм-м, – протянул он и наконец расслабился, позволяя уронить себя на кровать.

– Так кто сейчас будет обладать, ты или я? Или по очереди? – с этими словами стянула с него бриджи с портками и восхитилась прямо-таки неоспоримой реакцией.

– Хоть и принято уступать даме… – ответил Дюран со смешком. – Но, думаю, на сегодня моей выдержки уже не хватит. В противном случае, боюсь, наброшусь на тебя и растерзаю на кусочки, настолько сладкой ты мне кажешься сейчас, когда пытаешься управлять мной.

И потому, едва я легла спиной на кровать рядом с ним, он действительно набросился на меня, как и обещал, сверху. Оглянуться не успела, как супруг уже успел пристроиться и войти в меня довольно жестко и почти грубо, но я ощутила ни с чем не сравнимое удовольствие. На том мысли в голове кончились, как и разговоры. Ведь он взял довольно смелый темп. В этот раз он входил в меня глубоко, размашисто и бесконечно приятно, каждый раз вырывая крик удовольствия.

Все это время, когда поднимала глаза к его лицу, видела совсем-совсем другого Вал'Дюрана, властного, непримиримого, и, несмотря на это, подняла руки и притянула его к себе для поцелуя. И он действительно склонился, захватывая мои губы своими. Ритм наш сбился. Тело пронзала сладостная истома с каждым его движением, а на пике наших ощущений я все-таки услышала из его уст:

– Люблю тебя…

Скупое, короткое, но такое дорогое и незабываемое. Не знаю, откуда во мне взялось столько смелости спорить, лежа под тяжестью его веса. Ведь я сказала следующее:

– Это мои слова.

В его глазах заплясали бесенята, прежде чем он вопросил:

– Чем докажешь?

Толпа зевак собралась загодя, дабы успеть на представление, коим «баловали» народ раз в декаду, вешая преступников всем на потеху. Деревянный помост обступили с разных сторон, тесня стражников, охраняющих наскоро сооруженную в очередной раз виселицу.

Стоило тюремному дилижансу выкатить на площадь, как кровожадный люд заорал в нетерпении и предвкушении предстоящего представления.

– Мама, мама… – крикнул между тем мальчишка среди гомона, вытянувшись, в надежде увидеть в зарешеченной кибитке служанку, приговоренную за кражу господских денег из ларца.