Камрань, или Последний "Фокстрот" - Юрий Николаевич Крутских

Стучали-стучали, несколько стропов обрубили, остальные сами лопнули. Тогда кормовой трюм уже почти весь был затоплен. Вылетели мы из воды, как пробка. Сейнер маленький, сто пятьдесят тонн всего. Подскочил, плюхнулся о воду, потом опять. Меха с кормы за борт выкинуло. Винты молотят на самых полных, кэп орёт:

– Стоп машина! – и сам с мостика кругами спасательными в механика мечет.

Я вниз. Застопорил. Сижу, потом команды за телеграфом отрабатываю. Пока маневрировали, баграми деда к борту подтаскивали, через планширь переваливали, не заметили, как с другого борта подлодка всплыла. Наподобие вашей, тоже дизелюха, только размером вроде поменьше. Сеть на ней наша – как камуфляжем, всю рубку покрывает, в антеннах запуталась. Рыба из неё живая сыплется – на надстройку, на палубу, в море по бортам стекает. Хороший улов оказался! Вылез командир подлодки и ещё несколько мордоворотов. Что-то матом стали кричать. Плохо было слышно. Думали – бить будут или вообще торпедируют. Но обошлось. Попросили снасть свою побыстрее забрать. А то им днём всплывать запрещено, самолёт какой вражеский пролетит сейчас мимо, запеленгует – хана командиру, потеря скрытности со всеми оргвыводами. Подошли мы поближе, к борту пристали. Ходим по палубе, рыбу давим, по рубке лазим, сеть свою снимаем, где не идёт – режем. Часа два провозились. Командир подводников – дядька здоровенный, гнутую антенну коленом выправил. Кока вызвал наверх с большим лагуном – рыбы на ужин набрать. Рассказал, что у них на борту происходило. Шли они малым ходом. Сорок метров, говорит, глубина была. Вдруг чувствует, лодка всплывать начинает, глядь на глубиномер – точно. Боцману по голове: как, мол, ты, негодяй, глубину держишь? Видит – всё нормально, рули на погружение, а лодка всё равно нос вверх задирает. Мех быстро дифферентовку проверил – тоже всё в порядке… Хорошо, не стали гарцевать, ход увеличивать, а то не разговаривал бы я сейчас с вами. Утянули бы они нас, как пить дать. Наши сто пятьдесят тонн против ихних полутора тысяч! Да и моторов у них два, и каждый втрое мощнее нашего. Шли бы не малым ходом, а хотя бы средним – утащили бы за собой, даже не заметили. Ну, лодку мы тогда освободили, сеть на корму вымайнали. Живого места нет, но починили потом. Никому ничего не докладывали. Подводникам в компенсацию кэп ящик водки последний отдал. Трезвый потом всю неделю ходил. Только лодка погрузилась – «Орион» летит, словно кто вызвал…

– А вот ещё было… – начал дед новую историю после небольшого перерывчика на выпить и закусить. – Забарахлил у меня как-то правый дизель, масло гнать стал. Даю своим дармоедам задание: за ночь крышку снять, утром приду, будем разбираться. Артачиться стали, про Конституцию, КЗОТ, режим труда и отдыха вспомнили. Ну, я популярно объясняю – куда, значит, им и что позасовываю, если, значит, не выполнят.

Прихожу утром – гайки вроде откручены, но не все, крышка не снята, дело, значит, не сделано. Ах вы, суки, думаю, совсем нюх потеряли! Вызываю… строю… Чушь какую-то несут, гайки, мол, прикипели, не отдаются. Сам беру, значит, ключ. Кручу – всё нормально. Подрываем крышку, снимаем, и чувствую, как мне начинает плохеть. Тараканы… в дизеле… аж кишат! Как такое возможно?! Не верю глазам. Щипаю себя, значит, везде, куда руки дотягиваются, очки надеваю – всё без изменения: вот он, блок цилиндров, клапана, поршни и… тараканы… живые! Через край уже лезут, на палубу падают, расползаются. На мотористов своих стал орать: «Как такое допустили? Когда последний раз приборку делали? Кто ответственный?» А до самого даже не доходит, что там температура, газы, давление! Что там ни одна тварь, даже таракан, в живых остаться не может ни при каких обстоятельствах! У меня же одна мысль дебильная в голове крутится: что они там едят? Присел, нацедил, значит, воды, начало до меня понемногу доходить. Дошло – и совсем плохо стало! Вот, думаю, дожился. Узнает кто из других механиков – засмеют. Да и как оно такое возможно? А мотористы мои лыбятся, негодяи, перемигиваются. Один подходит, такой участливый.

«Давай, дед, – говорит, – за дихлофосом в город сгоняю? Сколько брать? Если они и во втором дизеле завелись, то баллонов пять надо, не меньше». Я головой киваю, за деньгами машинально в карман лезу и говорю взять десять. Поднимаюсь к себе в каюту мыслями собраться, сажусь на диван, и как в ступоре. Сколько просидел – не знаю. Вдруг стук в дверь. Мои охламоны и тот, который за дихлофосом побежал.

– Принёс? – спрашиваю.

– Конечно! – отвечает, морда довольная, и выставляет на стол бутылку коньяка! – Мы, дед, всё уже сами сделали, – докладывает, – ни одного таракана нет, без дихлофоса обошлись, а это тебе для поправки здоровья! – на коньяк кивает. Сам бутылку откупоривает, стакан мне наливает. – Пей, – говорит, – дед, потом расскажу, в чём дело.

Выпил я, он мне сразу ещё стакан. Мол, только после второго рассказывать согласен. Выпил я, он интересуется:

– Ну как, дед, настроение? Полегчало?

И рассказал, сука, как они решили меня проучить. Как сняли ночью крышку с дизеля, как собирали по всему пароходу тараканов, как запустили их туда и крышку на место поставили. Сил у меня уже не было его прибить, да и коньяк хорошо пошёл. Тем более что и дизель они уже починили…

– А вот ещё… это когда я на северах работал… – не успев перевести дух, мех приступает к следующему повествованию. Но мало кто его слушает. После достижения компанией определённого градуса уже не так важно, кто и о чём говорит. Всем хорошо и так. Кто-то слушает байки меха, кто-то анекдоты боцмана, кто-то пытает Бориса – как он топил хунтота, и поверх этого ненавязчивым фоном накладывается «Не сыпь мне соль на рану-у-у», в десятый, двадцатый… пятидесятый раз. Как потом выяснилось, песня была записана на кассету по кругу и считалась у спаянного и спитого экипажа «Колымы» чем-то вроде корабельного гимна.

Когда кончились принесённые нами две бутылки хунтотовки (а случилось это довольно скоро) и были спущены известным путем в море, возник извечный вопрос – что делать?

Не видя перспектив, некоторые отправились спать, но многие желали продолжения банкета. Чье-то спонтанно высказанное предложение сходить на «Обь» вызвало единодушное одобрение. Сборы заняли не более десяти минут. Артельщик принес из провизионки пару ящиков колониальных деликатесов. Не доверяя больше Борису, дед сам куда-то отлучился и вернулся, цел