Тайна «Нереиды» - Роман Буревой

— Элий! Элий Цезарь! — Ему кидали цветы и венки, заготовленные для гладиаторов. Никто не крикнул «Руфин Август»!

Император нахмурился. Лицо Криспины пошло красными пятнами.

— Урод, — прохрипела она. — Он же калека. Почему бы не лишить его на этом основании титула Цезаря?

— Он не калека. Он покрыт шрамами. А шрамы красят мужчину, — отвечал Руфин. — Запомни это, Криспина.

Кажется, впервые он разозлился на свою юную красавицу-жену.

Элий прошел в куникул вслед за Клодией и преторианцами. Подоспевший вигил уже надел на руки Клодии наручники.

— Отпусти ее, — приказал Элий. — Мы договорились обо всем заранее.

— О чем договорились, Цезарь? — не понял молодой вигил. Он робел перед Цезарем и изо всех сил старался это скрыть.

— Что она сделает вид, будто нападает на меня, а я отобьюсь голыми руками. Зрители любят подобные представления.

Клодия в изумлении глядела на Элия.

— Это правда? — спросил ее вигил, и Клодия после долгой паузы кивнула. — Все равно я не могу ее отпустить. С этим должен разобраться суд.

— Позови центуриона, — приказал Элий. Молодой вигил подозрительно покосился на Клодию.

— Не бойся, она никуда не убежит.

— Зачем ты солгал? — спросила гладиаторша, едва вигил вышел.

— Я не солгал. Ты не хотела меня убить, — сказал Элий.

— «Чистым все кажется чистым», — фыркнула Клодия.

— Клодия, если бы ты в самом деле хотела этого, ты бы не промахнулась. Повторяю: я не солгал. Договор был. Мы заключили его в гладиаторской центурии, когда вместе исполняли чужие желания. Мы дали клятву, что не будем пытаться убить друг друга намеренно. Разве ты не помнишь этого? Ты не могла нарушить клятву.

Она вздохнула.

— Что правда, то правда… Я не хотела тебя убивать. Я как будто с ума сошла… Постоянно слышу голоса…

— Объясни, в чем дело.

— Не знаю. Мерещится, что кто-то со мной разговаривает. И эти сны. Будто я живу другой жизнью. Просыпаюсь и не могу понять, где явь, где сон. Иногда и днем, стоит закрыть глаза, и я уже не здесь… И в той жизни я была… Но я не о том… Ничего поделать с собой не могу. Я и сражаться уже не могу…

— Клодия, помни об одном: мы всегда были друзьями.

— И ты не предашь меня в руки вигилов. Цезарь?

— Нет.

Вернулся вигил в сопровождении центуриона. Тот недовольно посмотрел на гладиаторшу, потом на Элия.

— Ты оставил подозреваемую в обществе Цезаря? — спросил центурион.

Элий не дал вигилу ответить:

— Вышло недоразумение. Мы пытались развлечь зрителей. Но все получилось слишком натурально. Я бывший гладиатор. Лицедейство у меня в крови.

Центурион повернулся к вигилу.

— Освободи Клодию Галл. Я не могу не верить словам Цезаря.

Молодой вигил снял с Клодии наручники. Она демонстративно принялась растирать запястья.

— Не знаю, зачем ты это сделал. Цезарь, — сказал центурион, — но сделал это зря. Забавлять зрителей не входит в твои обязанности.

«Покушение на Цезаря вчера на арене амфитеатра Аквилеи оказалось розыгрышем Клодии Галл. Как видно, Цезарь ищет дешевой популярности. Сделавшись наследником императора, он все еще мыслит как гладиатор и действует как гладиатор».

«Акта диурна», 4-й день до Ид октября (12 октября)

С некоторых пор Макций Проб постоянно беседовал со своим гением. Еще до рассвета тот являлся в спальню, как в давние времена клиента салютации, усаживался в кресло и начинал разглагольствовать. Макция давно уже мучила бессонница, и эти посещения и длинные разговоры его не раздражали. Ему казалось порой, что разговаривает он сам с собою, и странный гость ему только мерещится. Но гость был вполне материален, гению надо пить и есть, и где-то спать. Старый Макций не мог выгнать своего двойника на улицу — бывший гений сделался его клиентом. И гении его секретарей, охранников и слуг — тоже. У каждого был свой двойник. Порой нельзя было разобрать, кто есть кто, и это весьма забавляло хозяина и вносило милую путаницу в домашнее однообразное существование.

Вот и сегодня гений до рассвета уже сидел в кресле и рассуждал, глядя в окно и ожидая, когда же начнет светать.

— Старикам сейчас хорошо… а молодым плохо… Молодые, они потеряли гениев, еще. не уяснив, что к чему. Мы все время были вместе — ты и я. Годам к сорока человек начинает думать почти точно так же, как его гений, если, разумеется, они не рассорятся, как это случилось с Элием и его опекуном. Один начинает мысль — другой ее подхватывает. Так супруги, которые живут в согласии, говорят одновременно одни и те же фразы. И вот мы расстались. Но ты продолжаешь думать точно так же, как я. Признайся, сейчас тебе кажется, что я читаю твои мысли.

— Слово в слово.

— Вот видишь. А молодые? Они как чистая бумага. Им только кажется, что они сами делают записи. На самом деле за них пишут родители, друзья, кумиры и гении. И тут… гении исчезают. Молодые строчат на чистых страницах, что кому заблагорассудится. Строчат и приходят в восторг от написанного. Не понимая, что это галиматья. Надо бы гениям их опекать. Ведь мы здесь, пока здесь. Порой ближе, чем раньше. Так в чем же дело?

Да, в чем? Макций и сам не знал, что разделило гениев и людей.

— Надо создать советы из гениев… — шептал бывший опекун. — Мы будем помогать вам в сложных вопросах.

— Я то же самое хотел предложить сенату… До рассвета еще далеко, непроглядная тьма за окном. А беседа все длится и длится. И каждая фраза гения звучит эхом собственных мыслей.

Элий в эту ночь почти не спал. Вечером лег в постель. И даже прикрыл глаза. Но заснуть мог лишь на минуту — неясные дальние звуки тревожили его и прогоняли сон. Элий встал и вышел в атрий. Мраморная Психея держала матовый светильник в руке. Эрот, на полголовы ниже своей возлюбленной, обнимал ее за талию. Элий расхаживал по атрию. Тревога все возрастала…

И вот уже наяву Цезарь услышал шум — еще вдалеке — отдаленный гул моторов. Ночной город тревожно вздрагивал от этих звуков. Рокот нарастал, накатывал морским прибоем. Ночную тьму прорезали огни фар, и к резиденции Цезаря подкатывали одно за другим роскошные авто. Преторианцы, заранее предупрежденные, пропускали ночных гостей. Квинт вошел в атрий. А за ним — гладиаторы. Вся центурия в полном составе. Знакомые лица: Авреол, Красавчик, Кусака… Клодии нет. Но Элий и не ожидал увидеть Клодию.

— Ни одно клеймо не сгорело на алтаре, — сказал Красавчик за всех. — Что ж такое получается? А? Неужто завтра ни одно желание не исполнится?!

— А ты не догадывался, что так и будет?

Красавчик пожал плечами.