Красное солнце - Екатерина Артемовна Крылова

голос Жени. – А то я тебя обыскался.

– Надоело целый день сидеть в номере и захотелось на свежий воздух.

Он лениво опустился рядом и, зевнув, приобнял за плечо. Неожиданно зазвонил телефон: это мама!

– Лесь, почему ты не перезваниваешь?! Мы же волнуемся, беспокоимся за тебя!

– Мам, у меня все в порядке.

– Что с работой?

– Как только папа вышлет мне трудовую, смогу устроиться.

– А с жильем?

– На днях будем искать.

– Ох, и чего тебе не сиделось дома! – запричитала мама и, вздохнув под конец, спросила. – Отцу дать трубку?

– Дай…

Я поговорила с папой еще пару минут и нажала на сброс.

– Контроль! – усмехнулся Женя.

– Не то слово! Мама не смирилась с моим отъездом, и теперь названивает мне дни и ночи напролет.

– Все-таки интересные у тебя отношения с родителями.

– Да. Я всегда была любимицей папы в отличие от моей младшей сестры Оксаны.

– У тебя есть сестра?

– Да, учится сейчас на переводчика. Правда, папа всегда мечтал о сыне, но, увы. Поэтому все, что смог, он вложил в меня. Он больше мамы заботился о моем образовании в надежде, что я пойду по его стопам и продолжу дело всей его жизни. Это он привил мне любовь к психологии. А вот мама… – и я невольно вздохнула. – С ней всегда было сложно. Мы очень разные, и взгляды на жизнь у нас тоже разные. Она ведь поступала в институт с единственной целью: завести нужных знакомых и удачно выйти замуж. А меня, наоборот, больше интересовала учеба, о замужестве я никогда серьезно не задумывалась. Из-за этого мы часто ссорились. Ее всегда выводило из себя, что я слишком независима, никого не слушаю и чересчур много работаю, а о личной жизни совершенно не забочусь.

– Ну, теперь-то она, наверное, довольна? – улыбаясь, спросил Женя.

– Не совсем, ты немного не соответствуешь ее представлениям об идеальном муже. – Женя хмыкнул, но ничего не ответил, а я спросила. – Почему ты никогда ничего не рассказываешь о своих родителях.

– А что рассказывать?.. Они живут в Самаре… – произнес Женя и зачесал затылок.

– У меня крестные из Самары…

– Мама не работает, а отец до сих пор заведует кафедрой в институте…

– Редко общаетесь?

– Да, только когда бываем там с концертами, но не более. Мы с отцом горячего нрава, и если возникнет спор, ни один из нас не уступит другому.

– Всегда чувствовал его давление?

– Не то слово! Он хотел, чтобы я, следуя его примеру, был дисциплинированным и воспитанным. Что сказать единственный сын, опора и ходячее воплощение несбывшихся мечтаний. До класса восьмого так и было: учился я хорошо, вел себя скромно и послушно, даже чересчур, но в старших классах меня словно подменили: учебу я забросил, стал пропадать в компании друзей. Отец пытался повлиять на меня, но безуспешно: моя вольнолюбивая натура не терпела ограничений и требовала свободы. Правда, после окончания школы я поддался на уговоры мамы и поступил в инженерный. Но учеба не вызывала у меня ни малейшего интереса, и я возненавидел ее до такой степени, что после первого года забрал документы.

– Я представляю, как к этому отнесся отец!

Женя усмехнулся.

– О да! Он всеми силами старался повлиять, образумить. Это же такой стыд! Что скажут другие? Сын светила науки бросил институт! Но я проявил настойчивость и упорство. На время ушел из дома и скитался по друзьям, каким-то работам. Так накопили на билет до Москвы, и все гуляй, Вася! Несколько лет метаний, а потом все само собой закрутилось-завертелось… Трудно было найти свою нишу, но как видишь…

– Вижу, – и я невольно улыбнулась. – Когда ты начал писать песни?

– Не помню, в школе, наверное, в старших классах, но это трудно было назвать творчеством. Так… Собственно мы ни о чем серьезном и не помышляли, играли для себя. Ну и чтобы покадрить девчонок!

Я пихнула Женю локтем.

– Ну, а ты как думала, зачем еще пятнадцати-шестнадцатилетние мальчишки берутся за гитары?! – Я промолчала. – Ты даже не представляешь, как ты возвышаешься над остальными, когда у тебя в руках появляется гитара, и ты еще умеешь бренчать на ней.

27.07.2006 г. Сегодня с утра прошлись с Женей по тем адресам домов, которые я присмотрела до этого в газете, и к полудню успели взглянуть на пару из них, но ни один нам не понравился. Утешало лишь то, что у нас в запасе было еще два адреса. Мы свернули с Курортного бульвара в небольшой проулок и через минут пятнадцать были на месте. Решетчатый деревянный забор густо оплел девичий виноград, а над почтовым ящиком красовался номер «88».

– Хорошее число, – произнес Женя и нажал на звонок.

– Заходите, открыто! – послышался женский голос.

Женя дернул за ручку, и мы вошли в калитку, где перед нашими взорами раскинулся широкий двор с клумбами, а на заднем плане достаточно большой одноэтажный дом, к которому вела узкая дорожка, усыпанная гравием и окаймленная речными камнями и низенькими кустиками бархатцев. На просторной террасе, увешанной корзинками с петуниями, стояла пожилая женщина в тунике-разлетайке с броским рисунком и махала нам рукой.

– Не бойтесь, проходите сюда.

– Здравствуйте, мы по объявлению… – отозвалась я и хотела еще что-то сказать, но разглядев поближе ее лицо, меня осенило: «Это же Надежда Самсоновна». – Я вас узнала, мы с вами встречались в парке в прошлом году.

– Возможно…

– У меня нога была в гипсе…

– А точно-точно, припоминаю, – произнесла она и, окинув нас добродушным взглядом, добавила. – Значит, вы подыскиваете жилье?

– Да.

– Аренда или покупка?

– Пока аренда.

– Ну да, ну да, в таком вопросе лучше не спешить. Что ж мы зря стоим, пойдемте, я вам все покажу, – и она, опираясь на трость, повела нас внутрь дома.

Через открытую дверь, мы попали на кухню, объединенную с просторной гостиной, стены которой были оклеены светлыми обоями с едва заметным рисунком и завешаны старинными фотографиями. У большого окна располагался обеденный стол, покрытый белой ажурной скатертью. Небольшая прихожая и вторая входная дверь… Камин… По бокам которого стояли два стеклянных шкафа: один – с семейным фарфором, другой – с книгами. Я подошла ближе и бегло почитала названия. «В основном вся классика, есть и мои любимые… Уезжая из дома, единственное, о чем жалела, что не в силах забрать