Или я сейчас умру от счастья - Маша Трауб

– Роберт, принеси мне чистую воду! – велела Нинель.

– Да, мама, конечно.

Когда он вернулся, Нинель сидела в его комнате и перебирала вещи, которые он забрал из тумбочки Кети.

– Мама, я принес воду, – сказал Роберт.

– Зачем?

– Ты попросила.

– Зачем ты это хранишь? Разве тебе не больно? – Нинель разглядывала ракушки с именами Серго и Кети.

– На память. Мне это важно, – ответил Роберт.

– Кети тебя так любила. Твердила, что ты особенный. Я была против. Но Ника сказала, что у вас такая любовь, что нельзя мешать. Я это видела. Вы были не двумя ракушками, а одной. Она так тобой восхищалась. Бедная девочка. Она не заслуживала такой судьбы. Как ты мог так с ней поступить?

Роберт понял, что мать принимает его за Серго, но решил молчать.

– Бедная Кети. Она так и не нашла свое счастье, – продолжала Нинель. – А разве ты свое счастье нашел?

– Почему ты говоришь, что Кети не нашла свое счастье? – спросил Роберт. – У нее есть муж, сын. С ней что-то случилось?

– Да, дорогой. С каждой женщиной такая беда может случиться. Любить и быть преданной. А потом жить с человеком, которому благодарна, которого уважаешь, но не любишь. Каждый день сравнивать мужа с тем, любимым. Понимать, что тебя предали. Просто так. В один день. Серго, пообещай мне, что ты поедешь к Кети и попросишь у нее прощения. Она тебя простит. Никого она не любила так, как тебя. Когда ты уехал, Кети всю свою любовь Роберту отдала, заботилась о нем как о младшем брате. Через него и к тебе становилась ближе. Смотрела на Роберта, а видела тебя.

– Разве она не любит мужа и сына? – Роберт не заметил, как у него носом кровь пошла. Шумело в ушах. Нинель же продолжала рассказывать, видя перед собой Серго, а не младшего сына:

– Любит, конечно. Но Кети не такая женщина, как все. Особенная. Счастье, что ей достался терпеливый муж. Но и он не железный. Ника, когда к ним ездила, совсем больная вернулась. Так плакала. Она тогда рассказала, что Кети своей жизнью живет – рисует часами вместо того, чтобы ужин мужу приготовить. Свекровь считает ее странной, золовки изводят, а Кети будто ничего не замечает. Она клеит для Георгия машинки, самолеты. И ее сын растет нежным, тонким. Она все время тебя вспоминает. Мол, Серго тоже рисовал, клеил, музыку чувствовал. Будто она сына не от мужа, а от тебя родила. Кому такое понравится? И про Роберта Кети все время рассказывает, будто он не сосед, не младший брат бросившего ее жениха, а ее сын, старший. Ника рассказывала, что ей сватья письмо написала, что скоро в шапке будет ходить, чтобы не слышать Кети – у нее на языке или Серго, или Роберт. Ника плакала. Кети ведь виновата только в том, что любила тебя и твоего брата. И не может полюбить так же сильно мужа и сына, от него рожденного. Она пыталась, но не получилось. Ника говорила, что Кети должна родить еще ребенка. Муж Кети тоже мечтает о большой семье. Кети не хотела рожать. Говорила, что у нее не осталось места в сердце еще для одного ребенка. И у нее уже двое детей – Роберт и Георгий. Она так хотела ездить сюда чаще, просила мужа разрешить Роберту приезжать к ним. Но муж запретил. Кети должна жить своей семьей, будущим своего ребенка. А не цепляться за прошлое. И не мучить Роберта. Пусть мальчик строит свою судьбу.

Кети потеряла себя. Она винила себя за то, что так и не простила предательства. Не отпустила любимого, не пожелала ему счастья. Годы шли, а боль в Кети так и осталась, не вытеснялась счастьем. Она так и не смогла найти ответа на вопросы, которые съедали ее изнутри. За что? Чем она была плоха? Почему мужчина, за которого она была готова умереть, отказался от нее? Почему ее любовь оказалась сильнее его? Никто не мог ей ответить.

Нинель рассказала сыну о том, что услышала от Кети во время похорон ее матери. Муж, свекровь и золовки при любом случае упрекают – Георгий похож на мать как две капли воды. Ничего общего с отцом. Поэтому в мать растет таким странным, не как все остальные мальчишки. Они хотели, чтобы он был обычным – в футбол играл, коленки разбивал, во дворе бегал с остальными детьми. А Георгий любит рисовать. Часами может над листом бумаги сидеть и каракули карандашом выводить. Георгий любит, когда мать ему книжки читает. Если родственники берут его на праздники, Георгий начинает плакать – он быстро устает от людей. Как и Кети. После смерти тети Ники Кети оставили в покое, но лишь на время. Как она там сейчас?

– Я к ней поеду, – сказал Роберт.

– Дорогой, ты уже ничего не можешь поделать. Она замужняя женщина. Разговоры пойдут. Мы же не сможем людям рот пластырем заклеить. А некоторые сначала говорят, потом думают, что сказали. Кети сплетен не услышит, не заметит, а ее семье разговоры могут горе принести, – ответила Нинель.

Роберт тогда не поехал к Кети, о чем потом жалел каждый день.

Следующие годы он помнил отрывочно, смыто, эпизодами. Было у него такое свойство памяти – забывать плохое и тоскливое. Конечно, в памяти осталась женитьба на Изольде, Изе. Но Роберт, как ни старался, не мог вспомнить причин, которые привели его к этому серьезному шагу и как прожил с женой два года, выброшенных из жизни за ненадобностью и никчемностью. Он не знал, как прожила их его супруга, да и не особо интересовался. Детей в этом браке не родилось. К счастью для обоих. Попроси Роберта описать внешность Изольды – не смог бы. Они развелись так же тихо и спокойно, как и жили. Иза потом вышла замуж и уехала. Больше о ней Роберт ничего не слышал. У него случались романы, короткие связи, которые не приносили ни радости, ни облегчения, не говоря уже о счастье, пусть и кратковременном.

Нинель, которая должна была умереть несколько лет назад, о чем предупреждали врачи и о чем она сама молила каждый день, все-таки не смогла договориться с загробным миром. Смерть за ней не спешила. Уходила Нинель долго, тяжело, но в родных стенах. Роберт заботился о матери, как положено сыну. Кто-то скажет – счастье так уходить. Нинель же умоляла сына помочь ей отправиться на тот свет. Один раз попыталась сама – выпила все таблетки, которые лежали на тумбочке. Роберт не дал матери уйти – вызвал «Скорую». Нинель откачали. И она прокляла сына. Не хотела его ни видеть, ни слышать. Кричала, что он не мужчина, раз не смог взять на себя ответственность, раз не оказалось в нем жалости.

Да, Нинель была абсолютно права. Роберт давно ничего не чувствовал. Ни к жене, ни к матери, ни к жизни. Заходя в комнату, он видел перед собой чужую женщину, которая кричит, стонет и ненавидит всех. Весь мир. Его – особенно. Нинель обвиняла младшего сына в том, что тот вообще появился на свет, выжил, хотя должен был умереть вместо Зураба. Он уходил, чтобы не слышать, хотя мать требовала, чтобы он остался и дослушал.

Нинель ушла плохо. Не простив, не отпустив, не примирившись. Она продолжала ругаться, кричать и проклинать до последнего вздоха. Про Серго она не вспоминала. Изольду, которая, надо отдать ей должное, заботилась о свекрови, считала то ли медсестрой, то ли санитаркой.

Нинель умерла в тот день, когда в родной дом вернулись Кети с Георгием. И Роберт в тот момент понял, что жизнь на самом деле – абсурдна, смешна, нелогична. Именно тем утром, когда он зашел к матери и еще с порога понял, что это конец. Когда вышел на террасу и увидел, что в соседнем доме распахнута калитка и ни секунды не сомневался – вернулась Кети. Именно тем утром его жизнь изменилась. Он вдруг начал чувствовать, обрел осязание, тактильные ощущения. Не знал, что делать – вызывать и ждать врачей, чтобы они констатировали смерть его матери, или бежать к Кети, обнять ее, прижаться, рассказать о том, что ждал ее все эти годы. Роберт не понимал, какое чувство сильнее – горечь или боль? Счастье или надежда? Он не знал, кому сейчас нужнее – матери или Кети? Мать умерла, ведь может и подождать? А Кети? Он вдруг вспомнил, как Серго стоял на этой же веранде и точно так же не мог принять решение. Умер его одноклассник, и он должен был с классом пойти на похороны. А Кети ждала его у забора. Серго разрывался между долгом – проститься с другом и чувствами – бежать на свидание к Кети. Тогда он выбрал чувства.