Черная книга - Алексей Николаевич Котов

на ухо. Тот грозно сморщился. Кто-то в зале вскочил и бросился к выходу.

– Держи! – весело заорал черт Конфеткин. – Держи его, таракана!..

7.

На следующий день Бак отпустил Медведя и его сестру Мамзи. Им выдали на руки их договоры, но прежде чем покинуть территорию «Трех дубов», они долго стояли у дороги под дождем. Медведь старался не смотреть на свою сестру, а та нервно и оценивающе провожала взглядами всех мужчин.

Неподалеку на скамейке, укрывшись пластиковыми мешками, спал пьяный Инф. Медведь и Мамзи еще не успели уехать, как из «Трех дубов» выбросили упирающегося черта Конфеткина. Он что-то громко кричал и называл Банка дураком.

– Не я же, не я, пойми!.. – визжал черт. – Я ничего никому не говорил, честное слово.

Ему дали пинка и он полетел прямиком к лавочке Инфа. Обозленный донельзя черт растолкал сонного старика и первым делом разбил ему нос. Инф слабо сопротивлялся, пытаясь заслониться пластиковым мешком, а потом побежал, но его плохо слушались ноги.

– Какая гадость! – презрительно сказала Мамзи.

Медведь скользнул безразличным взглядом по старику и черту и ничего не сказал. Через минуту подошло такси и парочка уехала.

Заключение

Мамзи через месяц вышла замуж за миллиардера с громким, политическим именем. Еще через год она умерла во время родов в Париже. Патологоанатомы тщательно исследовали тело молодой женщины, но причина ее смерти так и не была найдена.

– У этой дамы было просто идеальное здоровье, – заявил один из врачей. – Если бы не роды, она могла бы прожить сто лет.

Никто из врачей не знал, что в контракте, который Мамзи подписала в «Трех дубах» не упоминались роды. Черт Бак вообще считал их «женским капризом» и не вписывал ни в одну бумагу, даже если его очень просили об этом.

Медведь поселился в Монте-Карло и безбедно прожил целых два года. Ему везло в игре, как никому другому. Медведь сорил деньгами направо и налево, но их не становилось меньше.

Медведь много пил, любил подраться и постепенно его изгнали из всех более-менее приличных игровых заведений. Он стал путаться с наркоманами, уголовниками и другими подозрительными лицами. Но Медведю снова везло. В него несколько раз стреляли, били ножом в пьяных драках, но пули только царапали кожу, а нож (даже в умелых руках) каким-то чудом не задевал жизненно важные органы. Когда Медведь покидал больницу, все начиналось сначала и закончилось только после того, как он, на какой-то наркотической пирушке, решил сыграть с одним из отморозков в «русскую рулетку». Первый же выстрел в висок снес Медведю полчерепа.

Полицейское расследование (учитывая, кто был друзьями Медведя) велось довольно формально и закончилось беседой комиссара полиции Пьера Ларуа с инспектором Реми Дернье.

– Вы знаете, что такое везение, Реми? – меланхолически попыхивая короткой трубочкой, спросил комиссар инспектора. – Везение – это такая штука вроде удачи, когда вы вытаскиваете из колоды карт козырного туза. А у этого парня, – комиссар кивнул на труп Медведя, – был только один туз – единственный патрон. Что же касается остальной «колоды», то пять мест в барабане его револьвера были пусты. Медведю просто «повезло», как везло с патроном, понимаете? Именно повезло!

Реми Дернье искренне усомнился в качестве подобного везения.

Тогда комиссар пожал плечами и сказал:

– Везение, да и вообще все в мире, относительно, друг мой.

Старик Инф до сих пор работает в «Трех дубах», но уже не общается с чертом Конфеткиным. Тот тоже делает вид, что не замечает старика, а поскольку персона Инфа в «Трех дубах» ничтожна, это дается черту без малейшего труда.

Когда работа возле «Трех дубов» окончена, Инф присаживается на лавочку и, опираясь на черенок метлы, о чем-то думает. Сначала и чаще всего в его слезящихся глазах мелькает отчаяние и злость, и он шепчет: «Опоздал же, черт возьми, на всю жизнь опоздал!..» Но когда его глаза начинают слезиться так сильно, что весь мир погружается в туман, злость и отчаяние вдруг проходят. Старик снова что-то шепчет, но уже спокойнее, а его лицо вдруг становится больным и в тоже время непривычно суровым.

– Да пошло оно все… – глухо говорит он, рассматривая свои мокрые колени. —Лучше бы они свой проклятый, тараканий штамп на лбу ставили. Глядишь тогда был бы лишний шанс получить за него стакан кислого вина, пачку дешевых сигарет или веревку, на которой тот ублюдок-иуда повесился. Эх, жизнь!.. Не мешает Бог жить людям, а жаль. Такая жаль, что хоть волком вой: где же Ты, Господи и почему Ты оставил меня?..

Именно в это время черт Конфеткин предпочитает не то чтобы не обращать на старика внимания, а вообще не проходить мимо него.

Если на улице идет дождь, черт трется в крохотном холле таверны возле входных дверей и делает вид, что ему не хочется мокнуть на улице. Изредка он приподнимается на цыпочки и смотрит за высокие, мутные окна. Споткнувшись взглядом на сгорбленной фигуре Инфа, Конфеткин испуганно морщится и опускает глаза. Черт ждет… Но даже когда кончается дождь, а Инф не уходит с лавочки, черт все равно ждет.