Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Теперь газета редко выходит,— сообщил послу Джеймс Дафф, британский консул в Кадисе. Дафф жил в Испании почти пятьдесят лет и более тридцати из них исполнял обязанности консула. Некоторые считали Даффа большим испанцем, чем сами испанцы, и даже во время войны Испании с Англией его не притесняли и позволяли продолжать винный бизнес. Теперь, когда посольство переехало в поисках убежища в Кадис, присутствие консула в городе перестало быть необходимостью, но Генри Уэлсли ценил мудрость этого пожилого человека и его советы.

— Думаю, Нуну изо всех сил старается выжить,— сказал Дафф о хозяине газеты.— Сейчас у него нет читателей за пределами города, да и что он может напечатать? Новости о кортесах? О том, что там происходит, все узнают еще до того, как Нуньес пустит это в печать. Ему остались только слухи из Мадрида, вранье из Парижа и списки прибывающих и отплывающих судов.

— И он не возьмет от нас денег? — спросил Уэлсли.

— Ни пенни,— сказал Дафф.

Худощавый, сухонький, элегантный и проницательный человек, консул навещал посла в основном по утрам, неизменно благодаря Генри Уэлсли за качественный херес, который сам же и поставлял в посольство, хотя последнее время в связи с оккупацией Францией Андалузии поставки заметно сократились.

— Я подозреваю, что он на кого-то работает,— продолжал Дафф.

— Вы сделали ему щедрое предложение? — спросил посол.

— Как вы и просили, ваше превосходительство.— Дафф посетил издателя от имени Уэлсли и предложил ему наличные деньги за отказ от дальнейшей публикации писем. Предложение было отвергнуто, и тогда консул сделал поразительно щедрое и недвусмысленное предложение насчет самой газеты.— Я назвал ему цену, в десятки раз превышающую стоимость здания, типографии и бизнеса, и он отказался. Уверен, Нуньес и хотел бы согласиться, но его сильно напугали. Думаю, он не продаст потому, что боится за свою жизнь.

— И будет печатать письма?

Дафф пожал плечами, как будто не знал, что ответить.

— Простите, Дафф, что поставил вас в неловкое положение. Это все исключительно по моей глупости.

Дафф снова пожал плечами. Он никогда не был женат и не питал сочувствия к мужчинам, совершающим идиотские выходки ради женщины.

— Итак, остается только надеяться,— продолжил посол,— что лорду Памфри повезет больше.

— Его светлость может преуспеть,— согласился Дафф,— но они сделают копии и все равно опубликуют их. На честь этих людей полагаться нельзя, ваше превосходительство. Ставки слишком высоки.

— Боже милостивый…— Генри Уэлсли потер глаза и развернулся в кресле, чтобы посмотреть на непрекращающийся дождь в маленьком саду посольства.

— По крайней мере,— добавил Дафф,— потом у вас будут оригиналы и возможность доказать, что в газете их изменили.

Генри Уэлсли вздрогнул. Да, он смог бы доказать подлог, но избежать позора того, что скрывалось за подлогом, не удастся.

— Кто они? — сердито спросил он.

— Подозреваю, что им платит Карденас,— спокойно сказал консул.— Я чувствую, что за всем стоит адмирал, а он, боюсь, человек безжалостный и целеустремленный. Полагаю,— он помедлил, слегка нахмурившись,— вы подумали о более решительных действиях с целью недопущения публикации?

Уэлсли помолчал несколько секунд, затем кивнул.

— Да, Дафф, думал. Но если я и решусь на это, то с большим нежеланием.

— Ваше нежелание вполне понятно и обоснованно. Я заметил, что вокруг дома Нуньеса появились усиленные испанские патрули. Боюсь, адмиралу Карденасу удалось склонить Регентство в свою пользу, и за газетой присматривают.

— Вы могли бы поговорить с Карденасом,— предложил Уэлсли.

— Могу,— согласился Дафф.— И он будет вежлив, угостит меня отличным хересом и объявит, что ничего не знает об этом деле.

Уэлсли промолчал. Да и что тут скажешь? Лицо его выражало отчаяние.

— Нам остается лишь надеяться,— продолжал Дафф,— что сэру Томасу Грэму удастся прорвать осаду. Такая победа собьет с толку противников британского альянса. Проблема, разумеется, не в сэре Томасе, а в Лапене.

— Лапена,— угрюмо повторил Уэлсли.

Лапена был испанским генералом, чьи войска отправлялись с британцами на юг.

— У него больше солдат, чем у сэра Томаса,— тем же сухим, бесстрастным и безжалостным голосом продолжал Дафф,— поэтому командовать будет он. Если он не отдаст приказ, испанцы драться не станут. А Лапена, ваше превосходительство, очень робок. Мы не имеем права надеяться, что сэр Томас сможет воодушевить его на подвиг.— Дафф поднял стакан с хересом на свет.— Это урожай третьего года?

— Да.

— Прекрасно,— кивнул консул.

Он поднялся и, опираясь на трость, подошел к столу с инкрустированной шахматной доской. Несколько секунд старик смотрел на фигуры, потом передвинул белого слона и взял ладью.

— Боюсь, вам шах, ваше превосходительство. Не сомневаюсь, что к завтрашнему дню вы придумаете, чем меня озадачить.

Посол любезно проводил Даффа к ожидавшему во дворе паланкину.

— Если они опубликуют письма,— сказал Уэлсли, держа зонт над головой консула,— мне придется уйти в отставку.

— Уверен, до этого не дойдет,— неубедительно ответил Дафф.

— Но если дойдет, Дафф, вам придется разделить со мной эту ношу, пока не назначат преемника.

— Я молюсь, чтобы вы остались на службе, ваше превосходительство.

— Как и я, Дафф, как и я.

На четвертый день после уничтожения плотов на молитвы посла пришел своего рода ответ. Шарп был в конюшнях, где пытался занять своих солдат починкой крыши. Стрелки ненавидели такого рода работу, но любая работа все же лучше пьянства. Слуга лорда Памфри застал Шарпа за передачей черепицы стрелку Слэттери.

— Его светлость просят вас прийти, сэр,— сказал слуга, с отвращением рассматривая грязные рейтузы Шарпа.— Как можно скорее, сэр,— добавил он.

Шарп надел старый черный сюртук капитана Пламмера, накинул плащ и последовал за слугой через лабиринт городских улочек. Он нашел лорда Памфри на среднем балконе церкви Сан-Фелипе-Нери. Церковь представляла собой овальную палату с черно-белой мозаикой на полу; под сводчатым потолком располагались три балкона. С потолка свисала огромных размеров люстра, которая сейчас не горела, но была утыкана сталактитами свечей.

Теперь в церкви помещались кортесы, испанский парламент, и публика могла слушать речи депутатов, расположившись на верхнем балконе, известном как раек. Средний балкон предназначался для знати, духовенства и дипломатов; на нижнем собирались семьи депутатов и их друзья.

Огромный алтарь был затянут белой материей с изображением испанского короля, пленника Франции, вместо привычного распятия. Перед замаскированным алтарем стоял длинный стол с двумя трибунами по бокам, за которым восседал президент кортесов. Лицом к нему стояли три ряда кресел для депутатов. Шарп опустился на скамью рядом с лордом Памфри, который слушал выступающего, пронзительным, страстным голосом вещающего о чем-то, несомненно, необыкновенно важном. Однако депутатам речь его почему-то казалась скучной, и они, покидая потихоньку свои кресла, спешили к выходу из церкви.