Красотка для подиума - Маша Царева

Стараясь не смотреть ей в лицо (вдруг она решит, что я упиваюсь победой, и расстроится еще больше?), я вслед за Амалией и Евой вышла из комнаты. Пережитый шок мешал мне как следует насладиться продуманным изяществом интерьеров. Коридоры были извилистыми, как в подземном лабиринте, стены – выложены из белого кирпича.

– Между прочим здесь сегодня будет мой близкий друг, – обратилась ко мне Ева.

Я удивленно на нее посмотрела – с чего бы это она решила завязать со мною светский разговор?

– Рада за тебя.

– Ты еще не нашла себе в Париже мужчину? – бестактно поинтересовалась топ-модель.

Со сдержанной улыбкой я ответила, что среди моих интересов прежде всего поиск работы. А все остальное приложится.

– Да? – Она смерила меня недоверчивым взглядом. – Если будет возможность, представлю тебе своего друга. Он бизнесмен, ему принадлежит несколько виноградников. Его зовут Майкл Берсенев, и он говорит по-русски.

У меня перехватило дыхание. И мое смущение не укрылось от Евы, которая наблюдала за мной с насмешливым спокойствием победительницы. Зато теперь мне хотя бы стала понятна природа ее дружелюбия! Вот почему она завязала этот разговор – чтобы заставить меня ревновать!

А Полина все-таки сука – так я и знала, что ей нельзя доверять. Еще и дня не прошло с тех пор, как она покупала за мой счет зонтики и сумки, а уже успела доложить обо всем Еве. Ну конечно, с Евой Сторм дружить выгоднее, чем со мной. Прекрасный стратегический ход. Она – топ-модель, а я кто такая? Очередная многообещающая мордашка, которых в Париже пруд пруди.

– Кажется, он художник, – небрежно бросила я.

– Именно так, – вкрадчиво улыбнулась Ева. – И он будет писать мой портрет. Что ж, увидимся. Мне пора репетировать.

И мы разошлись по разным сторонам зала. Ева разучивала свой текст по бумажке, со мною же занималась лично Амалия Роша – уж не знаю, было ли повышенное внимание начальства к моей персоне хорошим или дурным предзнаменованием. Одно из двух: или она так со мною носится, потому что мне не доверяет, или потому, что считает меня своей ставкой и собирается грызться за меня на совете директоров, когда будут обсуждаться кандидатуры ведущих манекенщиц. Кто бы знал, как хотелось мне поверить во второе!

Однако, несмотря на оптимистичные ожидания, которые я связывала с этим балом, верткий ртутный столбик моего настроения метнулся вниз, стремительно приближаясь к унылой отметке «ноль градусов».

Майкл Берсенев будет писать ее портрет.

Я отказалась ему позировать, и вот, вместо того чтобы хотя бы пригласить меня на ужин для дальнейших переговоров, он предпочел найти более сговорчивую натурщицу. Да какую – саму Еву Сторм.

Машинально повторяя вслед за Амалией пылкую речь о преимуществах вечерних платьев дома «Амалия Роша», я пыталась внушить себе, что моя печаль здесь абсолютно неуместна. Я этого Берсенева-то и видела всего раз в жизни. Правда, и колючий холодок в области солнечного сплетения при одном только взгляде на незнакомого мужчину – этот приятный холод я тоже почувствовала впервые. Но лучше об этом даже и не думать – ни о том, какое странное впечатление производит его тяжеловатый взгляд, ни о том, что руки его, загорелые, с крупными мужественными кистями, притягивают меня как магнит – так и хочется к ним ненароком прикоснуться.

Короче, стоило мне подумать о Берсеневе, как у меня пересохло во рту.

– Анастасия, моя дорогая, что с тобой происходит? – доброжелательно удивилась Амалия.

– А что такое? – Я повторяла за ней текст с усердием прикормленного попугая и была уверена, что не сделала ни одной ошибки, несмотря на то что мысли мои были далеко от кринолинов и платьев, которыми я должна была публично восхищаться.

– В твоем голосе нет огня, – честно сказала она, – и глаза пустые. Ты хорошо себя чувствуешь? Я боюсь, что ты будешь выглядеть бледнее Евы.

Имя удачливой соперницы подстегнуло меня, как удар вымоченного в соленой воде хлыста. Мало того что эта топ-мерзавка отняла мужчину, которого я видела в недвусмысленных снах, так еще не хватало, чтобы из-за нее моя карьера полетела в тартарары.

– Вы влюбились, – вдруг констатировала Амалия.

– Нет, – испугалась я. Неужели на моей глупой роже все мысли написаны? Не верю!

– Да, – умилилась владелица модного дома, – думаете, я ничего о нем не знаю?

– О Майкле Берсеневе? Но откуда?!

– Я имела в виду, о чувстве под названием любовь. А о Майкле Берсеневе, кстати, я тоже наслышана. Так он ваш избранник?

Я огляделась по сторонам – нет ли кого поблизости. В вопросе Амалии мне почудилось нечто большее, чем светское любопытство. Она смотрела на меня с тревогой и отчего-то гордостью – так любящая мать смотрит на двенадцатилетнее чадо, у которого началась первая в жизни менструация.

– Не то чтобы избранник, – призналась я, – но он мне очень нравится. Не думаю, что мне с ним что-то светит.

– И хорошо, – облегченно вздохнула Амалия, – хорошо, что у вас пока ничего с ним нет. Потому что…

Ну вот. Сейчас она расскажет о мужчине моих эротических фантазий что-то ужасное – что он педофил, например, или сидел за изнасилование, или в припадке ярости однажды отрубил голову собственной кошке, или что он ворует в гостях серебряные вилки.

– …потому что, несмотря на мужественную внешность, он бесхребетный и слабый человек.

Я облегченно вздохнула. Мужская слабость – это, конечно, серьезный недостаток. Но все же хорошо, что он оказался всего лишь бесхребетником, а не каким-нибудь сексуальным маньяком с десятком расчлененных трупов за спиной.

Хотя странно, за последнее время уже вторая женщина предупреждает меня о том, что связываться с ним опасно.

– Кстати, он в списке приглашенных, – добавила Амалия, – так что, если не хотите его разочаровать, советую все же поработать над речью.

Когда она это сказала, моя кровь хлынула от ног к щекам. Щеки вдруг стали горячими, ну а ноги, соответственно, похолодели. Значит, Ева не обманула! И через… я бросила взгляд на недорогие серебряные часики «Картье»… через сорок минут максимум я встречусь с ним лицом к лицу!

– Да, я понимаю! Знаете, Амалия, если вы не против, я вернусь ненадолго в гримерную, порепетирую немного перед зеркалом.

Я развернулась, чтобы действовать согласно озвученному плану. И застыла, как Лотова жена, обращенная в соляной столб. Прямо перед собой я увидела Берсенева – можно сказать, столкнулась с ним лицом к лицу…

– Настия, – ровным голосом без намека на бурную радость поздоровался он и приложился губами к моей руке.

Мои руки затряслись, как будто бы поцелованная им конечность принадлежала не мне, а запойному алкоголику, перед носом которого завлекательно потрясли полуторалитровой бутылкой текилы.

– Вы? – Я округлила глаза в притворном удивлении. Боюсь, моя холодность была совсем неубедительной. – Вот уж не ожидала вас встретить!