В бесшумном полете гналась я за ним - Мацей Сломчинский

— Абсолютно, мадам. До конца — это значит до полного выяснения тут, перед вами, кто и при каких обстоятельствах убил сэра Гордона Бедфорда.

Наступила полная тишина.

— О Господи, — прошептала Агнес Уайт, и после ее слов снова воцарилось молчание.

— Итак, — Джо сел и закурил сигарету. — Когда я пришел к этому абсурдному и бессмысленному, как сказал мистер Рютт, выводу, я задал себе вопрос: а что мы, собственно, знаем? Мы знаем лишь то, что сэр Гордон написал сегодня ночью письмо, в котором говорит, что он уходит с пути двух любящих друг друга людей. Но ведь это письмо не подписано и на нем нет никаких отпечатков пальцев. Это означает, что, положенное перед любым самоубийцей, письмо выполнило бы ту же роль, если самоубийца будет подходить под психологический портрет, содержащийся в письме.

— То есть, как это? — не поняла Сильвия.

— Просто. Давайте подумаем. Если бы, например, мистер Роберт Рютт влюбился в вас и вы ответили бы ему взаимностью, но одновременно он чувствовал бы столь сильные угрызения совести, что мысль о подлости, совершенной по отношению к человеку, который опекал его, поддерживал, был его работодателем, не позволила бы ему жить дальше, то разве такое письмо не было бы великолепным объяснением его шага?

— Как это!? — глаза Сильвии расширились от ужаса. — Но ведь Роберт жив, а Гордон — нет!

— Вот именно. А что, если бы я предположил, что капсула с цианистым калием, лежащая наготове в кармане сэра Гордона, была предназначена для мистера Рютта, точно так же, как и это письмо? Что, если на слова «потом быть с ней мягким», записанные в блокноте, посмотреть с этой точки зрения? И если таким же образом посмотреть на тот факт, что на банке находятся старые следы пальцев, на кофеварке — тоже, а в блокноте читаем: «банка, попросить его, чтобы всыпал обратно», то становится понятным — достаточно того, чтобы мистер Рютт пришел в кабинет, всыпал по просьбе сэра Гордона цианид обратно в банку, а потом заварил кофе, — и вот его отпечатки пальцев зафиксировались на тех местах, которые станут ключевыми в расследовании предполагаемого самоубийства. Если еще добавить к этому прощальное письмо, напечатанное на машинке, плюс запись в блокноте: «Велеть ему написать несколько слов. Сжечь!!!», становится совершенно ясным, что сэр Гордон мог попросить мистера Рютта написать под диктовку несколько слов, достаточных для того, чтобы оставить на клавишах его отпечатки пальцев.

— Да, но при этом вы исходите из того, что я должен спуститься вниз к нему в кабинет, и тогда он бы меня убил, инсценируя мою смерть под самоубийство, — сказал Рютт. — Но все ведь знали, что в кабинете работает он один, и я не мог бы ни с того ни с сего пойти к нему в кабинет.

— Неужели? — Алекс с недоверием покачал головой. — Публично, при всех, сэр Гордон договорился с вами на семь утра. А потом, когда никто этого не слышал, — на шесть. Это значит, что если бы кто-то сошел вниз сегодня в семь утра и застал вас там мертвым — никто ведь не знал о том, что вы должны были явиться в шесть. А сэр Гордон в это время мог пойти, например, в фотолабораторию к Сирилу и во время его отсутствия все в кабинете могло случиться.

— Но остаюсь еще я, — пожал плечами Сирил Бедфорд. — Гордон действительно при всех договаривался о встрече с Рюттом в семь, но на шесть он договаривался также и со мной.

— О, я вовсе не утверждаю, что вы тоже хотели убить мистера Рютта. Вы вообще не хотели убивать.

— Благодарю вас, — Сирил кивнул и улыбнулся.

— Не за что, — сказал Алекс. — Мы еще всего не выяснили. Задумываясь над личностью убийцы, мне пришлось принимать во внимание всех здесь присутствующих. Каждый из вас имел возможность убить сэра Гордона, во-первых, потому что все вы находились здесь в момент его смерти, а во-вторых, потому что каждый из вас имел больший или меньший мотив, чтобы хотеть от него избавиться. Даже для мисс Агнес, как я уже говорил, мне удалось придумать такой мотив. Да, но если сэр Гордон хотел убить мистера Рютта и планировал совершить это убийство сегодня ночью (а все на это указывало: стирание отпечатков пальцев с кофеварки и с банки, в которой хранился яд, записи в блокноте, письмо, которое написал на машинке сэр Гордон, капсула с ядом в его кармане, ну и тот факт, что у него был сильный мотив, поскольку между мистером Рюттом и миссис Сильвией возникла любовь), то использовать все это мог лишь убийца, который должен был бы об этом знать. Лишь тогда, подбросив абсурдное письмо о финансовых злоупотреблениях сэра Гордона, убийца направил бы полицейское расследование в сторону жильцов дома, потому что, конечно, все бы стало явным — я имею в виду связь между мистером Рюттом и миссис Сильвией. И тогда эти двое в лучшем случае, может быть, и выкрутились, но были бы оба полностью скомпрометированы прессой, а в худшем случае их мог даже ждать судебный процесс. И не надо забывать, что оба они оказались бы совсем в незавидном положении, если будет доказано, что сэр Гордон был убит. Ну, хорошо, а кем же мог быть человек, который знал, что сэр Гордон хочет убить мистера Рютта? Не мог им быть сам Рютт, не могла им быть миссис Сильвия по понятным причинам. В ходе следствия миссис Джудит Бедфорд показала, что она узнала о любви миссис Сильвии и мистера Рютта благодаря общему камину в их комнатах, который позволил ей подслушивать разговоры их обоих. Во всех остальных ситуациях они мастерски конспирировались.

— Ах ты змея! — сказала Сильвия, глядя на Джудит глазами, в которых даже не было ненависти, а лишь удивление. — Как ты могла ему об этом сказать?!

— Я не говорила ему! — возмутилась Джудит. — Я бы никогда ему не сказала!

— И это правда, — покивал головой Алекс. — Но вы сказали об этом вашему мужу. Вы сказали ему об этом уже после отъезда сэра Гордона, миссис Сильвии и мистера Рютта.

— Ну ладно, да! — Сирил тоже кивнул головой. — Но ведь я ему тоже ничего не говорил. А если б сказал. — он развел руками, — ну, думаю, он разнес бы этот дом в щепки!

— В своих рассуждениях я принял другую гипотезу, — Джо улыбнулся так, будто просил прощения. — Я предположил, что вы сказали об этом своему брату сразу после его приезда позавчера, во время первой же подвернувшейся минуты, когда были