Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

Когда наш заказ готов, Люк готов тоже, и мне приходится идти впереди него, прикрывая собой его красные шорты. Мы распределяем напитки между сидящими за столом Бутами, Гриерами и Кинси.

– Без сахара те, что с долькой лимона, – предупреждаю я девушек и плотоядно улыбаюсь: Лесби обожает готовить «диетические» углеводные бомбы для отощавших сучек в белых джинсах.

Мы опрокидываем достаточно, чтобы как следует согреться после леденяще-холодной улицы. Даже посреди знойного лета температура на Нантакете может падать до пяти-десяти градусов после захода солнца. Из бара мы возвращаемся в особняк Харрисонов, где без труда разместилась бы вся выпускная группа Люка. Одни раскуривают косяк, другие догоняются пивом или разогревают себе еду, сочетая несочетаемое. Только не мы с Люком. Нет, Люк с ходу заваливает меня в постель, задрав на мне платье еще до того, как примять простыни. Мы давным-давно договорились, что я всегда, даже в самый лютый холод, буду ходить в «Чикен-бокс» в платье: меньше возни по возвращении домой.

Пока Люк старательно пыхтит надо мной, я вглядываюсь в его лицо, на котором проступают вены, а к веснушчатым щекам приливает кровь, обесцвечивая веснушки. В эту ночь Люк старается только для себя – это его личный тайный обряд, – но я все равно получаю оргазм. Я вспоминаю, как почти два года назад Лесби зашла за мной в туалет и, оттеснив меня к стене, неожиданно робко и нежно поцеловала. Как она просунула свое мощное колено между моими ногами, когда я поцеловала ее в ответ, и я прижалась к нему, унимая ноющую внутри боль.

Я долго колебалась, рассказывать или не рассказывать об этом Люку. Не потому, что так будет «правильно» (что за ханжеская мутотень). Просто я не знала, заведется он или скривится от отвращения? Найти золотую середину между нормой и допустимым извращением в его случае крайне затруднительно.

В конце концов я решила молчать. Возможно, я бы все ему рассказала, будь Лесби чуть более модельной внешности.

Люк, зажмурившись, испускает последний протяжный стон. Мне бы хотелось, чтобы он не спешил, остался внутри ненадолго, однако он быстро «сдувается», опрокидывается на спину и, задыхаясь, лопочет, как сильно он меня любит.

Возможно, я навсегда залипну одной ногой в обывательском болоте, но это не умаляет того факта, что я тоже из тех женушек, которых выставляют напоказ. Просто я чуть-чуть отличаюсь от остальных.

Выйдя из кабинета директора, я решила действовать уравновешенно и целеустремленно. Пускай я самым неблагодарным образом подвела мистера Ларсона, но раздумывать над этим не было времени. Надо поскорее найти Оливию. Извиниться за то, что из-за моих криков ей влетело. Во что бы то ни стало вернуть ее расположение. Мне казалось, это вполне осуществимо: Оливия, считала я, пойдет на поводу у Дина, а огорчать меня было не в его интересах.

На переменках я всюду искала Оливию. Даже заглянула под дверцу «ее» кабинки в туалете. Напрасно – Оливия как сквозь землю провалилась. Чтобы поймать ее во время обеденного перерыва, придется прийти в столовую пораньше, пока остальные не набежали. Впрочем, Оливия первой появлялась за столом – по той простой причине, что никогда не стояла в очереди в буфет.

Она сидела на своем обычном месте и жевала желейные конфеты, предварительно растерзав их на кусочки. В уголке губ виднелся сизый кровоподтек. Мне стало плохо. Но не от того, как жестоко поступил с ней отец. Нет. Мне было четырнадцать, и я не умела сочувствовать. Этот кровоподтек предвещал мои похороны.

– Лив? – пробормотала я в надежде, что она смягчится, услышав свое прозвище.

– Мм? – произнесла она, тихо и совершенно безадресно.

– Извини за то, что было в субботу, – произнесла я, присаживаясь рядом. Вспомнив о том, что сказал Дин, я добавила: – Нельзя мне курить после того, как напьюсь. У меня сносит крышу.

Оливия подняла глаза и улыбнулась такой отрешенной, потусторонней улыбкой, что она по сей день снится мне в кошмарах.

– Все нормально, – глухо сказала она и коснулась неумело замазанной «тоналкой» ссадины на моей щеке. – Мы квиты.

– Так вот где ты ошиваешься, Финни! – Рядом со мной возник Дин. Он тяжело уронил на стол поднос, забитый сэндвичами, чипсами и банками колы. – Что за дела? Я думал, мы поладили?

– Ты сейчас о чем? – не поняла я.

– Меня вызывали на ковер, – загрохотал он и, обращаясь к группе сочувствующих, собравшихся вокруг стола, сообщил, что ему сделали втык по поводу одного «инцидента», из-за которого он, вероятно, будет отстранен от финальной игры на этой неделе. Его прихлебатели возмущенно загомонили.

– Что за бред, – закипятился Пейтон, а Лиам в негодовании закачал головой, хотя вообще не играл в футбол.

– То есть меня допустят, – буркнул Дин, – если до тех пор ничего не произойдет.

(Надо было сказать ему: «Какие проблемы? Просто постарайся никого не изнасиловать в ближайшие два дня».)

Дин бросил на меня испепеляющий взгляд.

– Я думал, мы друг друга поняли.

– Я тут ни при чем, – пискнула я.

– Разве ты не была сегодня у директора? – не унимался Дин.

– Я не собиралась к нему идти. Меня вызвали, – оправдывалась я. – Он и мистер Ларсон. Что мне оставалось делать?

– А с чего они решили тебя вызвать, если ты ничего не говорила? – подозрительно сощурился Дин.

– Не знаю, – беспомощно промямлила я. – Может, они что-то заподозрили?

– Что заподозрили? – Дин зашелся недобрым смехом. – Тоже мне, телепаты, копперфильды недоделанные! – Он скрестил руки на груди под дружный гогот сочувствующих. Я бы тоже рассмеялась, не будь это камень в мой огород. Было что-то разоружающее в том, что Дин знал, кто такой Дэвид Копперфильд и так бесцеремонно о нем отзывался. – Вали отсюда, Тифани. Иди подлижи мистеру Ларсону.

Я обвела глазами сидящих за столом. На лицах Оливии, Лиама и Пейтона поигрывали подлые ухмылочки. Хилари и вовсе от меня отвернулась.

Я вышла из нового крыла столовой, приметив у выхода памятную табличку: «Семейство Бартон, 1998 год».

Я рассчитывала, что после всего происшедшего мистер Ларсон не станет гонять меня на тренировке, однако он был суровей обычного. Я единственная не пробежала «километровку» за положенное время, и из-за меня вся команда наматывала круги вокруг стадиона. Мне хотелось его придушить. На растяжку я не осталась, хоть мистер Ларсон и предупреждал нас, что без нее мышцы станут деревянными и перекачанными. Он окликнул меня, но я сказала, что меня ждет мама, и ушла.

Домой я, как правило, возвращалась на поезде, но в тот день мама действительно заехала за мной, чтобы отправиться на распродажу в торговый центр.

Я никогда не принимала душ в школьной раздевалке. Там никто не мылся – из брезгливости. В тот день мне пришлось сделать исключение, чтобы не примерять новенькие пальто прямо на пропотевшую форму. Быстренько ополоснувшись водой, застоявшейся в трубах с незапамятных времен, я обернулась полотенцем и, ковыляя по немытому полу на наружных краях стоп, пошла к своему шкафчику. Зайдя за угол, я увидела Хилари и Оливию. На физкультуру они не ходили, и я впервые видела их в раздевалке.