Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов

опричнину как попытку Грозного формально отделиться от ненадежного в его глазах боярского правительственного класса; устроенный с такой целью новый двор царя на деле выродился в орудие террора, исказился в сыскное учреждение по делам боярской и всякой иной измены. Таким именно сыскным учреждением, «высшею полицией по делам государственной измены» представляет нам опричнину В. О. Ключевский. И другие историки видят в ней орудие борьбы с боярством, и притом странное и неудачное. Только К. Н. Бестужев-Рюмин, Е. А. Белов и С. М. Середонин склонны придавать опричнине большой политический смысл: они думают, что опричнина направлялась против потомства удельных князей и имела целью сломить их традиционные права и преимущества. Однако такой, по нашему мнению близкий к истине, взгляд не раскрыт с желаемой полнотой, и это заставляет нас остановиться на опричнине для того, чтобы показать, какими своими последствиями и почему опричнина повлияла на развитие Смуты в московском обществе[26].

До нашего времени не сохранился подлинный указ об учреждении опричнины, но мы знаем о его существовании из описи царского архива XVI века и думаем, что в Александро-Невской летописи находится не вполне удачное и вразумительное его сокращение. По летописи мы получаем лишь приблизительное понятие о том, что представляла собой опричнина в своем начале. Это не был только «набор особого корпуса телохранителей, вроде турецких янычар», как выразился один из позднейших писателей, а было нечто более сложное. Учреждался особый государев двор, отдельно от старого московского двора. В нем должен был быть особый дворецкий, особые казначеи и дьяки, особые бояре и окольничие, придворные и служилые люди, наконец, особая дворня на всякого рода «дворцах»: сытном, кормовом, хлебенном и т. д. Для содержания всего этого люда взяты были города и волости из разных мест Московского государства. Они образовали территорию опричнины чересполосно с землями, оставленными в старом порядке управления и получившими имя «земщины». Первоначальный объем этой территории, определенной в 1565 году, был в последующие годы увеличен настолько, что охватил добрую половину государства. Сначала в опричнину были взяты некоторые заоцкие города: Козельск, Перемышль (два жеребья, остальное до времени оставалось, кажется, за князем М. И. Воротынским), Белёв, Лихвин, Медынь, Опаков на Угре и соседние с ними городки Малый Ярославец и Вышегород на р. Протве, также волости и большие села в тех же местах: Товарково на Угре, Суходровь на реке того же имени и др. Это был, можно сказать, сплошной округ. Такими же сплошными округами можно считать Галич, взятый в опричнину со всеми пригородами, и Суздаль с Шуей, с Юрьевцом-Поволжским и Балахной. Когда, немного спустя, взята была в опричнину Кострома с уездом, то она соединила галицкие и суздальские места в одно громадное пространство «опришнинных» земель. Далее, в 1565 же году попали в опричнину лучшие места Поморья: Вологда, Тотьма, Устюг, Двина, Вага, Каргополь; взяты были города Можайск и Вязьма и некоторые места в Новгородском крае: Старая Русса, Ладожский порог на Волхове и р. Ошта, впадающая с юга в Онежское озеро у истоков Свири. Наконец, к новому дворцу были отделены дворцовые села и волости кругом Москвы и в других местах: Гвоздна, Пахра, Хотунь, Аргуново на Киржаче, «Числяки и Ординские деревни», Белгород в Кашине, Гусь на р. Гусе и т. д. Если бы все эти города и земли лежали в одной меже, они составили бы целое государство. Но их все-таки оказалось мало. Устраивая опричнину, царь обещал, если ему «доходу не достанет на его государский обиход, – и иные городы и волости имати»; и он сдержал обещание. В 1566 году присоединена была к опричнине волость Чаронда, также Соль Вычегодская, а с нею и земли Строгановых. В 1567 году взята была Кострома «всем городом». В 1569 году вошел в опричнину Симонов монастырь «со всей вотчиной». В 1571 году, после новгородского погрома, Грозный прислал в Новгород «опришных» дьяков «да Торговую сторону взял в опришную, две пятины, Обонежскую да Бежицкую пятину, царь государь пожаловал». Всеми этими прибавлениями, насколько можно судить, дело не ограничивалось; у нас есть полное основание думать, что к новому «двору» Грозного приписаны были Ярославль и Переяславль-Залесский, взятые из земщины в 1570-х годах, также Ростов, Пошехонье и Дмитров (Дмитров, вероятно, после казни князя Владимира Андреевича, владевшего им): три последних города определенно названы «дворовыми» в 1577 году. Таким образом, территория опричнины нарастала постепенно и, можно сказать, удвоилась; окончательные ее размеры приблизительно определяются прилагаемой картой[27].

Для каких же надобностей давали этой территории такие большие размеры? Некоторый ответ на это предлагает сама летопись в рассказе о начале опричнины.

Во-первых, царь заводил новое хозяйство в опричном дворце и брал к нему, по обычаю, дворцовые села и волости. Для самого дворца первоначально выбрано было место в Кремле, снесены дворцовые службы и взяты на государя погоревшие в 1565 году усадьбы митрополита и князя Владимира Андреевича. Но почему-то Грозный стал жить не в Кремле, а на Воздвиженке, в новом дворе, куда перешел в 1567 году. К новому опричному дворцу приписаны были в самой Москве некоторые улицы и слободы, а сверх того дворцовые волости и села под Москвой и вдали от нее. Мы не знаем, чем был обусловлен выбор в опричнину тех, а не иных местностей из общего запаса собственно дворцовых земель; мы не можем представить даже приблизительного перечня волостей, взятых в новый опричный дворец, но думаем, что такой перечень, если бы и был возможен, не имел бы особой важности. Во дворец, как об этом можно догадываться, брали земли собственно дворцовые в меру хозяйственной надобности, для устройства различных служб и для жилищ придворного штата, находящегося при исполнении дворцовых обязанностей.

Но так как этот придворный и вообще служилый штат требовал обеспечения и земельного испомещения, то, во-вторых, кроме собственно дворцовых земель, опричнине были нужны земли вотчинные и поместные. Грозный в данном случае повторил то, что было сделано им же самим за 15 лет перед тем. В 1550 году он разом испоместил кругом Москвы «помещиков детей боярских лучших слуг тысячу человек». Теперь он также выбирает себе «князей и дворян и детей боярских, дворовых и городовых, тысячу голов», но испомещает их не кругом Москвы, а в других, по преимуществу замосковных уездах: Галицком, Костромском, Суздальском, также в заоцких городах, а с 1571 года, вероятно, и в новгородских пятинах. В этих местах, по словам летописи, он производит мену земель: «Вотчинников и помещиков, которым не быти в опричнине, велел из тех городов вывести и подавати земли велел в то место в иных городех». Надобно заметить, что некоторые грамоты безусловно подтверждают