Реки золота - Адам Данн

— Такое видишь не каждый день, — заметил Сантьяго. Мор молча кивнул.

Они наблюдали около трехсот таксистов на вечерней молитве, преклонивших колена на ковриках на стоянке такси в аэропорту Ла-Гурдиа, лицом к Мекке и Гранд-Сентрал-паркуэй. Над ними пролетали под тупым углом большие трансатлантические самолеты из Бенина, Бахрейна, Медины и Анкары. Стремясь сохранить поток поступающих в город иностранных денег, законодательное собрание штата (при значительной поддержке конгрессмена Дика Лэмпри) сразу же после катастрофы протолкнуло выпуск чрезвычайных, не облагаемых налогом облигаций (по образцу сбора средств для обанкротившихся городов), дабы модифицировать аэропорт для больших «Боингов-747» и «А380», способных совершать международные рейсы, но требующих для пробега более длинной взлетно-посадочной полосы. Облигации оценили в триста долларов с десятипроцентным доходом, а правительство штата внесло пункт, обязывающий Нью-Йорк купить по меньшей мере двадцать пять процентов облигаций. Когда мэр Баумгартен указал, что город не сможет купить облигации по номинальной стоимости, тем более выплачивать проценты, его криком заставила замолчать клика членов законодательного собрания, сплотившаяся вокруг Дженис Энофелес, и толпа членов городского совета, единодушно поддержавших спикера Изабеллу Трикинелла, а особенно сильный удар ему нанес сенатор Теодор Усаниус Риковер Дэвидсон-третий по принадлежавшему Баумгартену кабельному каналу финансовых новостей. Пузырь облигаций едва продержался до того, как продолжение взлетно-посадочной полосы было вымощено бетонными плитами. Когда пузырь лопнул, штат прекратил выплату дивидендов по облигациям, и городская казна опустела. Профсоюзы ежедневно выливали на мэра цистерны грязи, а он тем временем огульно урезывал бюджеты управлений санитарии, здравоохранения, образования, пожарной охраны и (разумеется) полиции. Однако бригады строителей в аэропорту продолжали работать, реконструкция была завершена в срок и, к удивлению всех, кроме мэра, с экономией бюджета. Теперь новые волны богатых путешественников делали покупки в стерильных бутиках аэропорта, набрасывались на нью-йоркские сувениры вроде маек и кофейных кружек, модели патрульных машин управления полиции и ярко-желтые игрушечные таксомоторы. Покупали тонны закусок, от которых полнеют, выпивали галлоны сладких коктейлей в новых буфетах и барах аэропорта. В общем, реконструированный аэропорт создал тысячу рабочих мест и добавил сотни тысяч долларов к устарелой экономике города, которую иначе полностью поглотили бы мерзавцы из Ньюарка. Это обогащало управление порта (которому принадлежали аэропорты) и считалось одной из серебристых каемок на совершенно черном гобелене истории города.

Новая волна развлекающихся путешественников еще тратит десятки тысяч долларов на такси из аэропортов; зачем пользоваться автобусами и поездами, когда валюта твоей страны наносит удары по доллару США? Такси ездят повсюду: из аэропортов, из отелей в театры (те немногие, что все еще открыты), на встречи служащих высокого уровня и, разумеется, на вечеринки в нелегальных клубах, которыми город скандально прославился на весь мир.

Все это глава существующего де-факто профсоюза таксистов объяснял на стоянке такси безмятежному Мору и таящему злобу Сантьяго.

Стараясь подавить нарастающую досаду, вызванную расследованием, на которое, похоже, плевать хотели в ОАБ, по поводу убийства таксистов, никого не заботившее, Сантьяго решил следовать линии Сантьяго — несмотря на то что Мор все меньше и меньше напоминал своим поведением полицейского. Начали они с расспроса нескольких таксистов. Однако при виде полицейского значка большинство водителей замыкались. Сантьяго вновь и вновь пытался узнать от них хоть что-то об этих убийствах, но всякий раз получал один и тот же ответ.

— Les bus sont empares de maniere lente, — сказал сенегалец.

— Этот проклятый автобус ужасно медленно едет, — сказал русский.

— Yeh busen saali Inti Dheere chalti hain, — сказал индус.

Добиться ничего не удавалось, и Сантьяго раздражался все больше и больше. Потом у него появилась идея.

Когда были окончательно установлены личности убитых и названия гаражей, в которых они работали, Сантьяго отправился в одно место, где надеялся разобраться в сложной системе городских такси. Не в Комиссию по такси и лимузинам — эти типы не отвечали на его запросы. Во время учебы в университете Сантьяго проводил немало времени в Институте доминиканских исследований на Конвент-авеню в Гарлеме. Он по-прежнему следил за его работой и вспомнил, что несколько лет назад читал что-то о создании долговременного исследовательского проекта относительно таксистов-доминиканцев. Сантьяго связался с Периандро Эррерой, одним из научных сотрудников проекта и владельцем таксопарка. Тот посоветовал встретиться с ведущим организатором «профсоюза» таксистов (так называемого — по законам штата таксисты являлись независимыми подрядчиками, поэтому иметь официальную профсоюзную организацию им запрещалось).

Теперь она стояла перед ним.

— Trate de no mirar, — предупредил его Эррера. — Не глазейте на нее. Она обидчива.

Ростом Байджанти Дивайя достигала почти семи футов, сари на ней было самое длинное и самое яркое, какое только видел Сантьяго. Переливчатое, оранжевого оттенка того мороженого, которое он с жадностью ел в детстве. Ее большие руки и длинная шея сверкали золотом. («Если оно настоящее, — подумал Сантьяго, — у нее была ночная работа, оплачиваемая гораздо лучше, чем профсоюзная».) Филигранная золотая тесьма соединяла мочку левого уха с ноздрей. Между изящными бровями сверкала темно-красная bindi. «Байджанти Дивайя никак не может держаться скромно, — подумал Сантьяго. — Это не в ее натуре».

— Вы расследуете убийства двух таксистов, произошедшие в течение двух недель, — заговорила она низким голосом, странно резонирующим в ушах Сантьяго. — Однако подозреваете, что сами эти таксисты были замешаны в преступной деятельности?

Чертов Мор. Это по его вине создавалось впечатление, будто они считают таксистов виновными в своей смерти. Полгода не произносит почти ни слова, потом бум — убивают двух таксистов, и внезапно он принимается искать Кейзера Сёзе.[35]Вся эта ерунда о наблюдении за такси, такси. Почему Мора так интересуют два заурядных убийства с ограблением среди волны преступлений? Управлению полиции определенно наплевать на плюс-минус двух таксистов. Сантьяго не понимал этого, но с чего Мор так на них зациклился?

— Мы должны рассмотреть все возможности, — постарался ответить вежливо, но официально Сантьяго, поскольку Мор снова замкнулся. — Вы сами сказали, что индустрия такси контролирует водителей. Может быть, один из них утаивал деньги.

— Детектив, вы плохо себе представляете структуру этой индустрии, — заговорила Байджанти Дивайя. — Водители такси не могут «утаивать деньги» — полагаю, вы имели в виду подкручивание счетчика. Подкрутить счетчик невозможно. Все счетчики в такси этого города соединены с ненавигаторными СГО, наличие их во всех такси, имеющих лицензию КТЛ, обязательно. В большинстве случаев водители сами хотят платить за ремонт счетчиков, иногда и за их установку. Счетчик отмечает место и время каждой поездки. Кроме того, он соединен с мотором машины. Если в него сунуться, мотор заглохнет. Все счетчики связаны с центральным компьютером, по утверждению КТЛ, для того, чтобы отправлять водителям текстовые сообщения о местах скопления потенциальных пассажиров или дорожных пробках, но на самом деле это система наблюдения, с помощью которой КТЛ может постоянно следить за всеми работающими водителями. Ездить со сломанным счетчиком запрещается; пользование сломанными кредитными карточками допустимо, поскольку водители все-таки могут получать плату наличными. Но сломанный счетчик запрещен правилами. Водителя, работающего со сломанным счетчиком, немедленно остановят сотрудники КТЛ или ваши коллеги из управления полиции, и он легко может лишиться лицензии и работы. Попытка подкрутить счетчик, детектив, будет для водителя самоубийственной, а вы сами сказали, что ведете расследование убийства.