Жена Цезаря вне подозрений - Евгения Горская

– Конечно.

– Она умерла на прошлой неделе.

– Боже мой! – ахнула мама. – Как?

– Ходят слухи, что отравилась.

– Кошмар какой! Мне трудно в это поверить. Тамара всегда производила на меня впечатление очень сильного человека. В отличие от Кости.

– А ты ее давно знала?

– Мне казалось, что у них с Костей к свадьбе идет, но потом что-то разладилось. Мы с Костиным братом, то есть я, папа и Сергей, в одном классе учились. В институт Сережка не попал и ушел в армию. Потом поступил в офицерское училище и почти сразу после окончания погиб. Тогда война в Афганистане шла. Мы потом с одноклассниками долго на день рождения Сережи собирались, много лет. Ну и Костя, естественно, тоже с нами был. Хотя у нас разница в возрасте приличная, лет шесть, но все равно в одной компании крутились. По вечерам во дворе сидели, тогда это было принято. На праздники встречались, в основном у нас дома. Мы с папой тебя спать положим, ты же у нас рано появилась, и сидим с друзьями на кухне. Да и просто так без конца сталкивались, жили-то рядом. Так вот, одно время я Костю постоянно с Тамарой видела, а потом она исчезла. Но через несколько лет я опять увидела ее с Костей. Забирала тебя из школы и встретила их. Но уже чувствовалось, что между ними больше ничего нет. Вообще-то Тамара мне нравилась. Жаль, что он на ней не женился.

– Почему жаль? Константин ведь так любит Милу. И она его.

– Любит, – согласилась мама. – Но я не хотела бы тебе такого мужа. Какой-то он… слабый. Не то чтобы совсем бесхарактерный, но какой-то… ненадежный.

– Почему?

– Не знаю. Трудно объяснить. И вообще, Милочке нужно было выходить за ровню, за молодого человека. Рожать детей. Да и работать, в конце концов. Дома хорошо на пенсии сидеть, а смолоду все-таки нужно чем-то заниматься. Нельзя целиком сосредотачиваться на муже. Я хоть всегда и заступаюсь за нее, когда ей начинают мораль читать, но на самом деле и правда нехорошо в расцвете сил вести жизнь пенсионерки.

– Ну, это ей решать.

– Конечно, ей.

Они еще немного поговорили, и Лера положила трубку.

– Я вчера Милу встретил, – стал рассказывать Саша за ужином, – напротив метро, и обронил как-то невзначай, что видел недавно Константина Олеговича. Так мне показалось, что ей это очень не понравилось.

– Почему? – удивилась Лера.

– Сам не пойму. Я его с теткой той видел, которая у вас работает. Ты еще с ней всегда здороваешься.

– С Тамарой Станиславовной?

Казанцев кивнул.

– А… когда ты их видел? – напряглась Лера. – Когда я на дачу ездила?

– Да, – кивнул Саша. И удивился: – Что такое? Тебя-то это почему озадачило?

– Она умерла той же ночью.

– Ничего себе! – Александр внимательно посмотрел на Леру, наклонился через стол и серьезно спросил: – Ты решила, что с ее смертью не все чисто?

– Нет. То есть… Собственно, с чего ты взял, что я так решила?

– Знаю тебя немножко. И по-моему, ты проявляешь нездоровый интерес.

– Говорят, Тамара покончила жизнь самоубийством. И записку оставила.

– Вообще-то, когда я их встретил, на умирающую женщина не походила… – Казанцев отстранился, пристально разглядывая Леру. – Надеюсь, вы с задушевной подругой Милой не собираетесь искать предполагаемого убийцу? Тем более что, если бы ее убили, это уже было бы известно. Менты ведь не дураки. Во всяком случае, не глупее вас, и Константина вашего первым бы допросили. Так что выбрось глупости из головы.

– Ладно, – пообещала Лера, – выброшу.

А про себя подумала: неужели Мила тоже что-то подозревает?

* * *

Виктор Федорович все никак не решался снять трубку. Нужно было объявить сыну и невестке, что решил узаконить свои со Светой отношения, но он медлил. Сообщение никак не могло понравиться Лизе, а расстраивать ее Кузьменко не хотелось. Очень не хотелось.

Еще когда он впервые увидел робкую и застенчивую девушку, молодого врача из районной поликлиники, пришедшую к больной Даше, та вызвала у него острую жалость. Сразу и навсегда. Как будто прочитал о ней все и сразу. И сразу понял: бедной девочке с нищенской зарплатой так хочется быть богатой москвичкой. Настоящей москвичкой, с собственной квартирой и большими деньгами. И взгляды, которые доктор украдкой бросала, когда однажды Виктор Федорович пошел провожать ее до метро, тоже оценил правильно: спутница явно всерьез рассматривала его как выгодного потенциального жениха. Откровенное ее желание уцепиться за надежного мужчину показалось ему жалким и достойным сострадания. Даже зависть девушки к его жене, весьма заметная, показалась ему трогательно жалкой.

Вообще, Лиза при всей ее внешней красоте, которую невозможно было не заметить, показалась ему тогда почти убогой. Когда Слава объявил, что женится на ней, Виктор Федорович был по-настоящему поражен, даже подумал словами давным-давно умершей бабушки: сын и докторша не пара. Он всегда считал, что парня привлекают девушки умные и интеллигентные. Во всяком случае, родителей Вячеслав знакомил именно с такими.

Лиза же совсем не походила ни на интеллигентную, ни на умную, несмотря на диплом врача, и от этого почему-то представлялась Кузьменко-старшему особенно беззащитной. Конечно, как человек неглупый и поживший, Виктор Федорович прекрасно понимал: для того чтобы получше устроиться в жизни, ни ум, ни интеллигентность не нужны. Даже скорее вредны, поскольку подразумевают определенный уровень совестливости, а именно совестливость как раз очень часто и мешает пробиться к теплому местечку под солнцем. Тем не менее он жалел Лизу.

Отчего-то отец был уверен, что брак сына будет недолгим, и оттого жалел Лизу еще больше. Позже, когда прошли годы, а Слава вроде и не собирался бросать жену и детей, жалел невестку, потому что догадывался, что Лиза мужу совсем не интересна. Кстати, Кузьменко прекрасно видел, что тот ей тоже не слишком интересен, как неинтересны разговоры супруга с отцом и непонятны их шутки. Особенно это было заметно, когда собирались всей семьей.

А вот Светлана совершенно другая. С ней и Виктор Федорович, и Вячеслав говорили на одном языке и понимали друг друга почти без слов. Со Светой обоим Кузьменко было легко и приятно, и Лиза не могла этого не осознавать. Вот и ревновала, и злилась, безуспешно стараясь скрыть свои чувства, что вызывало у пожилого мужчины еще большую жалость.

Виктор Федорович вздохнул и потянулся к телефону.

– Здравствуй, Лизонька.

Услышав голос невестки, он обрадовался. Ему хотелось самому все ей сказать, все объяснить и успокоить, поскольку не был уверен, что Вячеслав станет успокаивать жену.

– Как дела? – трусливо спросил свекор. И терпеливо выслушивал подробности про длинный Лизин день, про то, как плохо отчистили в химчистке любимые Славкины джинсы, как у нее едва не пригорело мясо и что вообще день был неудачный и никуда не годный.