Ночь Калашматов - Константин Костин

— Ладно, я не лезу в дела шангов, — махнул рукой хан. — Но мне непонятно, почему вы, шанги, лезете в наши дела? Мы прекрасно жили много поколений без вас, и прожили бы дальше. А стоит мне слегка подпалить рога Армушу — прибегают шанги из Комитета по Делам Инопланетян и начинают учить меня жить. Меня! Хана ханов!

— Ты сжег Вашнадаш? — изумленно прошептал я.

— Нет, пока не весь. Пока мои воины только облили керосином поля Армуша и сожгли весь урожай. Это мое предупреждение. Если он не выдаст Шушана до завтрашнего заката — я объявляю жижиш. И вот тогда я оставлю от Вашнадаша только пепел.

— Но ты же понимаешь, что Шашана нету в Вашнадаше? — осторожно заметил я.

— Конечно нету, — усмехнулся черт. — Но это не важно. После того, как я сожгу город, кто там разберет — есть Шашан, или нет Шашана? Этот шуш заполз в какую-то нору и никогда оттуда не вылезет.

— А в чем тогда смысл? — спросил я, и без того зная ответ.

— Я учусь хитрости у шангов. Я достану любого мертвого скага, достаточно хорошо прожаренного. Сам Тилис, Единый В Трех Ликах не разберет — Шашан это, или нет… и вот тогда я смогу жениться на Ямахе.

— А чем вы будете питаться? И ты, и Скагаранский Халифат, и остальные скаги. Ведь вас всех кормили поля Армуша!

— А что мы ели после охоты? — парировал краснокожий. — Многорога. Ты же сам показал, что можно есть то, что убиваешь. Проживем. Предки как-то жили. И я хочу у тебя спросить. Брат, ты со мной?

— Конечно с тобой, — заверил я. — Только там, у нас, на Старой Земле, очень давно, больше трех тысяч лет назад, уже была война из-за женщины. Парис, сын одного хана, похитил Елену — жену хана Менелая, и сбежал с ней в Трою. Война длилась десять лет. Погибло много великих воинов и ханов. Кровь рекой текла.

— Чем закончилось-то? Менелай вернул Елену? — поинтересовался рогатый.

— Хрен его знает, — признался я. — Кажется, да.

— Вот видишь! Значит не зря! Одно плохо — Ямшах пропал куда-то. Без него будет туго.

— А зачем он тебе?

— Ямшах — младший хан Пашнашиджа. А у Ашбаша, хана Пашнашиджа, со времен вашей войны где-то припрятаны тысячи Калашматов, — пояснил инопланетянин. — И они бы мне сейчас очень пригодились.

— Купить не пробовал? — подсказал я.

— Пробовал. Не продает. Боится врагов. Где ему столько врагов набрать — ума не приложу! А вот Ямшах смог бы договориться…

Я внутренне похвалил сам себя. Убив жулика, я не только вернул свои деньги и наказал поганца, но еще и лишил Хадаша гром-палок. Весьма удачное совпадение.

— За это стоит выпить, — задумчиво произнес я.

— Нет, — отрезал хан. — Я больше не пью. Но ты, конечно, угощайся.

Как-то оно само вырвалось, непроизвольно. Пить в моих планах не было. Однако и отказываться от щедрости правителя города я тоже не собирался. Выбрав бутылку хорошего коньяка, я продемонстрировал ее скагу.

— Я с собой возьму, не против?

— Да ради Тилиса, Единого В Трех Ликах, — кивнул инопланетянин. — Только смотри, много не пей. Завтра после ужина поедем на войну.

— Заметано, — пообещал я.

Охренеть можно! Сам был почти в двухмесячном загуле, а меня надумал учить трезвой жизни!

Так получилось, что с момента оправдания Ямахи на суде верховный хан Скагаранского Халифата сам с успехом справляется миссией, возложенной на меня — разрушает всю цивилизацию скагов. Должно бы это меня радовать. Но не радовало. Я потому и со службы ушел, что надоело убивать по приказу. А теперь… теперь целое поселение инопланетян будет вырезано, и косвенно вина лежит на мне!

Я не верил, что Вашнадаш сможет противостоять Хадашу. У моего названного брата больше денег, больше чертей, больше техники и оружия. Жижиш, война до последнего война, не будет долгой. Я вспомнил детей, играющих на улице. И, еще беседуя с рогатым, я понял, что сейчас совершу то, чего не делал никогда — нарушу приказ. Меня успокаивала мысль, что я спасаю невинных. План созрел в голове почти моментально. И основной, и запасной.

Захватив бутылку, я вышел из лофта хана и спустился к своем джипу. Теперь я это чувствовал. В воздухе витало какое-то напряжение. Лица скагов были не беспечно-веселыми, как ранее, а задумчиво-сосредоточенными. Больше никто не улыбался. Жители города беспокойно озирались по сторонам, спеша куда-то по своим делам или прогуливаясь.

Когда-то давно, одиннадцать лет назад, перед началом Пограничной войны, я такое уже видел. Еще не заговорили автоматы, не посыпались бомбы, не полилась кровь, но уже ни у кого не оставалось сомнений, что это все будет. Единственный вопрос — когда.

Подъезжая к Вашнадашу, я смотрел на пепелище, бывшее на месте зеленых полей, и не верил своим глазам. Это ж надо быть таким дебилом, чтобы спалить урожай, который предназначался не только для жителей Земляного Яйца, но и для всех скагов, включая самого Хадаша! Одним бухлом и сексом долго не проживешь — проверено. Да и зверушек в степях со времен предков значительно поубавилось. А поголовье чертей — наоборот, увеличилось. Тут одной охотой уже не проживешь.

В самом поселке больше не было ни детей, играющих на улице, ни приветливых инопланетянок. Только вооруженные черти, хмуро провожавшие взглядами мой автомобиль. Там и здесь визжала болгарка и сверкала сварка. Фермеры готовились к обороне. Срезали крыши с джипов, устанавливали рамы для пулеметов.

Сам Армуш выбежал уже не с дробовиком, а с абсолютно нормальным Калашматом. Правда, очень старым.

— Ты зачем вернулся, Шангшускаг? — поинтересовался он у меня, положив большой палец на предохранитель.

— Я знаю, что Шашана у тебя нет, — с ходу начал я. — И Хадаш это прекрасно знает.

— Я сам знаю, что Шашана у меня нет, — горько усмехнулся краснокожий.

— Завтра Хадаш объявит вам жижиш. И он порешит и тебя, и твоих земледельцев, и сравняет с землей весь город, — объяснил я. — Уходите.

— Куда? — развел руками хан. — Куда нам бежать? Куда бы мы не ушли — Хадаш нас найдет. Он совсем лишился разума. Нет, Шангшускаг. Мы останемся здесь и будем защищать наши дома.

— Вы все умрете.

— Все может быть. Но на все воля Тилиса, Единого В Трех Ликах.

— Но… — попытался возразить я.

— Шангшускаг, ты понимаешь, что такое — жижиш? Это — война до последнего воина. Жижиш просто так не объявляют. А, объявив, не заканчивают просто потому, что захотелось. Скаги — не люди. Мы живем по заветам предков. А заветы предков гласят, что жижиш должен быть доведен до конца. Начав жижиш, нельзя просто взять и остановиться, пока жив хоть один мой воин. Тогда совет старейшин скинет Хадаша и ему отсекут рога. Как думаешь, он на такое пойдет? Конечно — нет!

— А женщины, дети? Они же не воины! Они-то при чем? Почему они должны погибать? — прорычал я, начиная злиться на устройство всей культуры чертей.