Русский вираж. Куда идет Россия? - Владимир Рудольфович Соловьев

Ключевой критерий аналитики сегодняшнего дня — насколько люди, которые ею занимаются, чувствуют движение времени. Сама по себе аналитика не бывает старой или новой — она бывает хорошей или плохой для текущих условий. Есть мнение, что в сегодняшней аналитике важна креативность — это так, но до известного предела. Аналитики — это не маркетологи, не молодые люди с бредовыми идеями. Это совсем другой народ. И когда ты начинаешь пристально наблюдать за развитием исторического процесса, который разворачивается на твоих глазах, то понимаешь, что новые методы сбора информации не меняют старых мотиваций при принятии политических решений.

Есть две вещи в истории человечества, которые не меняются никогда, но люди плохо учат опыт: секс и политика. От обезьян до человека современного ничего по большому счету не изменилось. И ошибка многих аналитиков в том, что они, увлекаясь технологиями, пропускают момент оформления глобальных исторических тенденций.

Внимательно посмотрите на то, что происходило на Украине, и вы убедитесь, насколько это напоминает привычный уже сценарий, по которому развивалась гражданская война в том же Таджикистане. И вдруг этот сценарий стали ломать. Почему? Потому что учли прошлый опыт. Не стали рассматривать конкретную ситуацию как уникальную, как это часто делают молодые люди, когда говорят: «А, ладно, что вы нам тут рассказываете, никакого исторического опыта нет, это все сказки. Каждое поколение проживает свою историю, у нас сейчас все по-другому». Потом с ужасом выясняют, что ничего подобного.

История крайне жестоко заставляет себя изучать. Никакого «все по-другому» нет. И то, что принято называть экономическим детерминизмом, во многом будет определять дальнейшее развитие и Европы, и, в частности, Украины. Можно радоваться на весь мир и громко заявлять, что все хорошо и все под контролем, но когда у тебя дыры в штанах, тебя рано или поздно догонят. Ты можешь быть замечательным, идеологически правильным, но если люди у тебя в стране не едят, они тебя на штыках вынесут. Уж насколько идеологически безупречен был Сальвадор Альенде, просто человек-легенда! Но его вынесли «на счет раз», как только людям стало нечего есть. А потом оказалось, что Пиночет решил все накопившиеся проблемы гораздо эффективнее. При всей кошмарности его первых шагов, как кризисный менеджер он оказался сильнее.

Сейчас в мире сталкиваются две идеологии. Почему Путин предложил свою идею? Чтобы противопоставить ее американской имперской идеологии, которую продвигают через якобы демократию и либертарианские идеалы, во многом противоречащие идеалам христианства, подтягивая все больше стран в зону влияния США. Технически все это осуществляется по одному плану: уничтожается единое государство, и на его месте появляется энное количество мелких стран с сильно провисшей экономикой.

Мы это наблюдаем с 1991 года: на месте СССР появилось 17 государств (притом Россия все равно слишком велика), Югославия раздроблена, Египет и Ливия фактически разорваны на провинции, Сирия почти перестала существовать. Мы видим, что осуществляется идея, высказанная в свое время нынешним президентом Израиля Шимоном Пересом: относительно крупные арабские государства будут распадаться — действительно, Ирак сейчас фактически дезинтегрирован, Афганистан тоже, и это только начало, — на их месте остается множество карликовых стран, после чего такое по сути небольшое государство, как Израиль, за счет технологического превосходства становится региональной сверхдержавой. Но важно то, что и они находятся в сфере влияния одной глобальной сверхдержавы.

Иными словами, происходит выстраивание американской политики за счет уничтожения альтернативных центров силы. Эта же система сейчас работает по отношению к двум оставшимся потенциальным центрам силы — Китаю и России. Именно поэтому возник украинский вопрос — для части элиты США очень важно создать в западноевропейской экономике черную дыру.

Возникает очень большой цивилизационный вопрос. В течение первого и второго президентского срока Владимир Путин очень много говорил и очень активно действовал в рамках парадигмы, согласно которой Россия является частью глобальной цивилизации. Потом этот курс продолжил Дмитрий Медведев, и Путин его поддерживал. Вообще Путин сотни раз говорил, что Россия — часть Европы, что у нас общие корни, общая цивилизация, общие ценности, что не надо между нами вбивать клин, и все разговоры европейцев о визах и тому подобном — всего лишь политическая демагогия, русские — это европейцы, вместе мы представляем, по большому счету, одну огромную европейско-атлантическую цивилизация. Путин действовал в парадигме большого взаимного интеграционного проекта. Сегодня этот проект рухнул.

Когда Россию принимали в «Большую восьмерку», подразумевалось, что она будет постепенно подтягиваться по своим ценностям к остальной «семерке» и станет полноценным членом G8 через какое-то время. Это был стимул для России. Но многие американцы сегодня едины во мнении, что это решение было ошибкой, потому что Россия, вступив в «Большую восьмерку», восприняла это не как стимул, а как оценку уже имеющихся у нее достижений. А это было совсем не так — Россию приняли авансом, как говорят сейчас американцы и европейцы. Как бы там ни было, это тем более подчеркивает сложившуюся нынче ситуацию.

И вдруг, придя на третий срок к власти, победив на выборах в 2012 году, Путин неожиданно начинает говорить, что ценности у России другие. Что Европа — это загнивающий, отстающий, не понимающий, что к чему, континент, умирающая культура, как и Америка, попавшая в руки разнообразнейших меньшинств и ультралибералов. Европейцы с американцами недоумевают и пытаются понять — а где Путин говорил правду? По большому счету в западных странах особо ничего не изменилось, просто о том, как они на самом деле живут, стали больше знать в России. Так Россия — страна общих ценностей с Европой или нет? Путин говорит «нет». Тогда возникает вопрос — что Россия делает в «Большой восьмерке», если она не является частью европейской цивилизации?

События в Крыму, как известно, привели к краху всего формата G8. Он как бы пока распался на G7 и G1. Очевидно, что ущерб от этого понесут обе стороны — ведь утеряна еще одна площадка взаимодействия Запада и России. Их и так традиционно было очень мало, а сейчас стало еще меньше. Непонятна теперь и судьба «Большой двадцатки». В сегодняшнем мире, где сторонам трудно не только понять взаимную логику, но хотя бы услышать аргументы друг друга, сужать возможности для общения по меньшей мере неразумно. И Запад, и Россия должны осознавать свою ответственность за международный мир, достичь которого невозможно без диалога и взаимопонимания. Тут уже не до разницы в идеологиях или ценностях. Необходимо не разбрасываться уже имеющимися возможностями, а активно искать новые. Возможно ли это сегодня и каким образом? В условиях расхождения ценностных ориентиров именно этот вопрос должен стать важной заботой национальных элит обеих сторон.

Итак, мы видим, что цивилизационный курс России радикально меняется. Россия уходит от Европы. Предположим на минутку даже, что Европа плохая — не в ней сейчас дело. Но куда идет Россия? Она отворачивается от глобальных трендов — но тогда она перестает быть частью этих глобальных трендов и остается на политической обочине. Или она чувствует себя в состоянии задать новый глобальный тренд? Тогда это действительно великая историческая миссия.