Тайна "Сиракузского кодекса" - Джим Нисбет

Лампа отбрасывала конус света на круглый обеденный стол, рассчитанный на шестерых. У его дальней стороны стоял мужчина, его черты были скрыты тенью над лампой. Приближаясь к нему, просто чтобы показать вожаку стаи, кто из нас внизу пирамиды, Экстази грубо подтолкнул меня в спину.

— Мистер Кестрел, — сказал мужчина, и я узнал растянутый южный выговор, — садитесь пока.

Торговец Машинами подтолкнул меня краем стула под колени. Я сел.

Стол был завален любопытными вещицами. Стакан, бутылка джина, маленький складной нож, карта Сан-Франциско, шариковая ручка, розовый блокнотик, пейджер, сотовый телефон, брелок-тамагочи на цепочке, вскрытая пачка наркотиков и черная дубинка двух дюймов в диаметре и восемнадцати в длину с ручкой, как у полицейской дубинки.

Другой конец оканчивался головкой в форме обрезанного пениса.

Человек с южным выговором тоже сел.

— Выпьете, мистер Кестрел?

— Не хочется, — солгал я.

Редкие медные волосы мужчины были собраны сзади в короткий хвостик, брови выщипаны, зато ресницы были длинными. В мочке левого уха продеты несколько маленьких золотых колечек.

— Mon vieux[7], вы гость моего… — он очертил в воздухе маленький круг лезвием ножа, — дома.

Он взял в руки бумажную пачку и улыбнулся. Руки у него были пухлые и мягкие.

— Мои гости всегда хотят пить.

Он положил складку бумажной пачки вдоль вытянутого указательного пальца и начал постукивать по краю лезвием ножа. Зернышки коричневого порошка с лавандовым отливом скатились по складке в пустой стакан. Мужчина прервал свое занятие.

— Понятно?

Я предполагал, что порошок — это героин, хотя он мог оказаться и размолотым «Книжным обозрением». Во Вьетнаме я навидался наркотиков, к которым обычно прилагались вырезанные словно для оригами газетные квадратики — порциями до бильярдного шара или семи граммов. Этот героин, если это был он, имел другой цвет, чем мне помнилось.

— Не замечал, чтобы порошком утоляли жажду, — заметил я.

Тамагочи пискнул.

Мужчина взглянул на него и со вздохом отложил пачку и нож, чтобы взять игрушку. Облизывая губы языком, он манипулировал кнопками на мордочке тамагочи толстыми пальцами.

Пока я наблюдал за ним, зеленый огонек скользнул сквозь мрак за его левым плечом и исчез. На миг мне подумалось, что в складе есть кто-то еще. Но огонек появился и пропал снова, и я догадался, что за окном проходит к причалу лодка.

— Ну вот, та petite Zou-Zou[8], — мужчина отложил тамагочи на стол и взялся за бутылку джина. — Теперь она поспит, — ласково сказал он.

— Какой у нее вес? — скучающе спросил Торговец.

— Шестьдесят пять фунтов, — с гордостью ответил мужчина, наполовину наполнив стакан джином.

— Ничего себе, я думаю? Ничего себе?

— Zou-Zou est formidable. Vraiment[9], — согласился мужчина, отставляя бутылку.

— Скоро придется пошире расставлять пальцы, — усмехнулся я.

Мужчина взглянул на меня.

— Tu as raison[10], — произнес он и дружелюбно рассмеялся.

— Подумаем, — рассудительно заговорил я. — Французский, плюс бобовая похлебка, плюс непритязательный юмор равно… креол?

Он невозмутимо размешал коктейль лезвием ножа.

— Джин плюс героин плюс креол плюс багетчик равно Большая ночь во Фриско.

Вынув из коктейля мокрое лезвие, он провел языком по обеим сторонам и причмокнул губами.

— Большая ночь во Фриско, — повторил он.

В животе у Торговца Машинами заурчало так, что моему правому уху пришлось плохо.

— Parle le patois?[11]— спросил меня креол.

— Даже в пинокль не играю, — ответил я.

Креол подтолкнул ко мне через стол коктейль.

— Выпей все.

Он снова сел на стул и с щелчком сложил нож.

— Потом посмотрим, кто дальше писает.

Я посмотрел на стакан. В прозрачной жидкости медленно кружились пылинки. Я посмотрел на хозяина.

Он посмотрел на меня.

— Пока мы не надрались в стельку, — предложил я, — может, вы объясните, чем я, среди всех прочих, заслужил ваше гостеприимство?

Казалось бы, это излишне, mon vieux.

Нож сам собой раскрылся в его пухлом кулаке.

— Вам дали возможность оказать любезность по телефону.

Нож, щелкнув, закрылся.

— Теперь мы попытаем счастья лично.

Я возвел глаза к крыше.

— Может, я чего-то не понимаю, мать твою… — и склонившись вперед, повторил: — Должно быть, я чего-то не понимаю.

Экстази с Торговцем дружно оттянули меня за плечи назад, заставив сесть прямо.

Креол поставил локти на стол и открыл нож, удерживая его кончиками пальцев. Его глаза над клинком казались до странности влажными.

Из глубины залива донесся протяжный стон туманного рожка.

— Ну, — сказал я, устраиваясь на стуле поудобнее, — вам желательно что-то узнать? Например, как спаять алюминиевые скосы, не оставив шва? Или как добиться для вас скидки у Джо Бишопа, который делает лучшие двусторонние ленты на свете?

Экстази опустил рукоять «беретты» мне на голову. Не сильно, слегка пристукнул. Я этого не предвидел. Впрочем, и неожиданностью это не стало. В ушах у меня загудело, и глаза на мгновенье расфокусировались по горизонтали. Раз уж они намерены настроить меня на нужный лад, независимо от того, сопротивляюсь ли я, я начал с того, что воткнул локоть под ложечку Торговцу. Экстази пришлось припасть на колени. В ответ мне расплющили ухо рукоятью пистолета, умело схватили за глотку и ударили каблуком по лодыжке. Все это заняло не больше нескольких секунд. Мне даже вставать не пришлось.

Креол наблюдал, не вмешиваясь. Торговец за спинку отклонил стул градусов на сорок пять от стола, чтобы Экстази удобнее было врезать мне в солнечное сплетение. Пока я хватал ртом воздух, они влили большую часть коктейля мне в глотку, хотя кое-что попало и в нос. Озвучено все это было, как десять вечера в баре «Экспрессо».

Экстази с Торговцем поставили стул на место, оправили на себе одежду и закурили по новой сигарете, пока я заканчивал давиться. Немного погодя я заметил, что сигаретка, пристроенная у меня за ухом, упала на стол, и жалобно закряхтел. Экстази, мой брат во пороке, понял. Он пристроил фильтр мне на нижнюю губу и поджег другой конец.