Хороший плохой босс - Николь Келлер

– Я что, сказала что-то вслух?

– Нет, но все очень даже отлично читается на твоем лице. Психология, – пожимает плечами, лукаво улыбаясь. Вячеслав приобнимает меня за талию, стараясь утянуть в центр зала, к небольшой группе людей. Но я резко торможу, мягко отведя его руку в сторону. Он удивленно приподнимает брови и ждет от меня объяснений.

– Вячеслав, чтобы не возникло в дальнейшем никаких недоразумений, поясню сразу. Я согласилась на этот вечер только потому, что обещала. И этот наш поход ничего не имеет общего с романтикой и отношениями.

– Я понял и не надеялся. В данном случае у меня, к сожалению, нет шансов против Марка. Но это не говорит о том, что я не буду джентльменом и не стану уделять внимания своей спутнице. Так что, пошли, – и вновь уверенно кладет руку на мою талию и ведет в самый центр зала.

К моему удивлению, вечер прошел легко и непринужденно. Я много общалась, смеялась, и на этот отрезок времени мне удалось выкинуть из головы все дурные мысли. Но я вспоминаю, что дома меня ждет Китенок, он тяжело засыпает, если я не прочитаю ему на ночь сказку.

– Ты куда-то торопишься? – хватает меня за руку Вячеслав прямо на выходе.

– Домой, меня сын ждет.

– Ну, вот, а я думал, что все принцессы становятся золушками только после двенадцати.

Я снова смеюсь, хоть мой бывший босс не сказал ничего особенного.

– Пока, Вячеслав. Спасибо за вечер.

– Подожди, я тебя отвезу. Только попрощаюсь с Зарубиным.

– Не нужно,– останавливаю, удержав за руку. – Я сама доберусь. Хочу прогуляться. Погода замечательная.

– Хорошо, только набери меня обязательно, как будешь дома.

Киваю и ухожу, напевая под нос любимую песенку Китенка.

Я неспешно иду по практически безлюдной улице уже почти рядом с домом, размышляя, что сказать завтра Китенку, если он спросит, куда пропал его папа. И неожиданно некто тянет меня резко за волосы и тащит в ближайшие кусты, зажав рот огромной ладонью.

Мое сердце заходится в бешеном ритме, хочу кричать, звать на помощь, но огромная шершавая ладонь мешает мне это сделать. Она мешает не только кричать, но и частично перекрывает доступ кислорода. От этого я нахожусь в полуобморочном состоянии.

Но мне никак нельзя терять сознание, нет! Потому что я не должна допустить того, что потом не смогу себе простить и пережить.

Я извиваюсь и пытаюсь вырваться, отталкивая от себя огромного противного мужчину, но силы, конечно же, неравны. Однако у меня самым волшебным образом получается заехать ему ногой по голени и даже почти вырваться. Но насильник хватает меня за щиколотку и резко дергает на себя так, что я падаю, расцарапывая колени, руки и пропахав лицом землю.

Я поднимаю голову и набираю полные легкие воздуха, чтобы закричать, но огромная ладонь снова зажимает мне рот. Я мычу, захлебываясь слезами, уже не надеясь на благополучный исход. Господи, что же будет с моим сыночком?! За что?!

Мужчина ничего не говорит, только учащенно дышит и лапает меня своей грязной ручищей. В висках стучит кровь, сердце вот-вот остановится, а я обездвижена тяжелым телом и не в силах ни сбежать, ни позвать на помощь.

Насильник тем временем раздирает платье по шву. Я понимаю, что дальше за этим последует, поэтому не оставляю попыток вырваться. Я кричу, мычу, что есть сил, но все тщетно: огромная ладонь, из-за которой я дышу с большим трудом, глушит все звуки, что я издаю. Умом я понимаю, что мне надо смириться, и тогда, возможно, не будет настолько больно. Физически. Морально, я знаю наверняка, меня это уничтожит.

Меня резко переворачивают на спину. Я пытаюсь проморгаться от слез и разглядеть лицо насильника, но все же на улице сильно стемнело, и свет фонаря бьет мне в глаза, ослепляя. Я вижу огромное накачанное тело, мускулистую шею, но лицо – нет. Думаю, что все это было спланировано заранее, и насильник подготовился, чтобы в буквальном смысле остаться в тени.

Он ведет своей ручищей по бедру, попутно задирая платье, вернее, то, что от него осталось. Я пытаюсь если не вырваться, то хотя бы ударить его, чтобы иметь несколько секунд форы. Но все мои попытки тщетны.

Насильник отвлекается и слегка смещает ладонь, и я, недолго думая, кусаю его изо всех сил. Мужчина взвывает и матерится на чем свет стоит, и тут же отвешивает мне такую пощечину, что всю правую сторону обжигает от боли, и я тут же чувствую металлический привкус во рту. Не надо было так делать, я его только разозлила. У меня начинается самая настоящая истерика, но насильнику нет до этого никакого дела: он лапает меня уже двумя руками, проводит по животу, залезает в трусики, сжимая промежность, потом перемещает ладони на грудь, забираясь под лифчик и сжимая ее до боли.

– Пожалуйста, не надо, прошу…– шепчу, словно в бреду, но отголосками сознания понимая, что не смогу воззвать к его человечности. – Отпустите меня, я никому ничего не скажу…

Но мерзавец наоборот придавливает меня всем телом, дав прочувствовать свой стояк в полной мере, и шипит прямо на ухо:

– В следующий раз будешь держать руки при себе. И не заглядываться на чужих мужей. Иначе на твоем месте окажется Китенок, – встает с меня и…просто исчезает в кустах.

У меня нет ни моральных, ни физических сил встать и идти домой, поэтому я подтягиваю колени к подбородку, ложусь в позе эмбриона и просто вою, закусив до боли собственную ладонь.

Слова, сказанные мужчиной, еще долго бьются у меня в голове, и до меня не сразу доходит смысл сказанного. И только осознав, чьих рук это дело, я вою еще сильнее. Потому что сама виновата. Потому что ступила на запретную землю, а меня не единожды предупреждали о последствиях. Но насколько надо быть бесчеловечной сукой, избалованной мразью, чтобы провернуть ТАКОЕ?! Что не так с этим миром?! Что не так со мной?!

Я не помню, как добралась домой. Своих туфель так и не нашла, а разорванные чулки только мешали идти, поэтому я стянула их там же, на «месте преступления». Так и брела: с растрепанными и спутавшимися волосами, разорванным платьем, размазанной косметикой, вся в грязи и пустотой в душе и глазах. Мне было абсолютно все равно, что подумают обо мне другие, самое страшное со мной уже случилось.

С трудом задираю голову и смотрю на свои окна. Впервые в жизни радуюсь, что ни в одном из них не горит свет. Игнорирую лифт и иду пешком, чтобы окончательно привести в норму бешено колотящееся сердце.

В квартире передвигаюсь на цыпочках сразу прямиком в ванную. В зеркало не смотрю, потому что знаю, что ничего хорошего там не увижу. До сих пор горящая щека чего только стоит!

Постанывая, с трудом стягиваю с себя платье и остатки нижнего белья. Кидаю все сразу в угол, надо будет не забыть потом выкинуть в мусорное ведро. Каждая мышца на теле, каждая косточка – все болит, и если я сейчас не приму теплый душ, то завтра я вовсе не встану с кровати. А у меня грандиозные планы. Мне никак нельзя проспать. Лучше всего вообще не ложиться.