Машины Старого мира - Гэбриэл М. Нокс

меня больше клиентов. Она много платила, вот я и договаривался с пустынниками, выполняя лишь роль посредника.

Трана дал знак охраннику. Тот вышел из камеры и захлопнул за собой дверь.

— Ты знаешь, что я могу с тобой сделать, а Виапари?

— Знаю, контролёр, знаю, — жалобно заскулил мужчина. Но что-то в этом жесте не понравилось Трана, он буквально на долю секунды почувствовал фальшь. Да как вообще такое могло показаться. Перед ним уже не человек, а набор костей и мяса. Его изуродовали, порезав лицо, повредив ноги, переломав короткие пальцы, а он всё равно не боится тюремщиков. Так что ли? Быть того не может. Показалось. Точно показалось.

Трана снова потянул к нему руку, но в этот раз тела Виапари коснулась магия. Нечто невидимое потащило его на свет, и вот мужчина уже сгорбившись сидит перед главным контролёром, избегая его взгляда.

— Мы не нашли твоих родных? Куда они делись?

— Каких родных? — оживился пленник. — Родители мои давно померли.

— А как же брат? Забыл?

— Я не общаюсь с ним уже давно. Не знаю, где он может быть.

— Не знаешь, значит.

Магическая вибрация в камере усилилась. Началась экзекуция похлеще той, что испытывал Виапари у предыдущего тюремщика. Трана доламывал ему ноги, крутил искалеченное тело, душил, при этом, даже не сдвигаясь с места. Пленник кричал, молил о пощаде, но продолжал утверждать, что брата не видел и клиентов, кроме Викъянко, не имел. Трана вдруг подумал, а не придушить ли внешнекруговца прямо сейчас. Ещё вчера этот червь угрожал им личным адвокатом, которого маги по приказу контролёра не допустили в офис магической безопасности, потом пытался заключить сделку, заверяя, что о пережитом никому не расскажет, в конце же он молил о пощаде, явно осознавая, что уже никуда отсюда не денется. Так к чему его оставлять в живых? Кто хватится никчёмной туши? Внешнекруговцам до какого-то торгаша нет никакого дела, брата его последний раз видели на заводе, нужно будет только выловить и его тоже — и всё. Концы будут отсечены. Программа по очернению имени опального семейства запущена, ближайшие знакомые опрошены и запуганы. Есть ещё парочка СМИ, пока ещё контролируемых обычными людьми, но разве маги могут их бояться? Останется только найти Викъянко и так же просто избавиться и от неё, главное, чтобы свидетелей было поменьше, открытые столкновения людей и магов никому не нужны. Город должен продолжать чувствовать себя защищённым.

Трана начал душить Виапари. Медленно, по чуть-чуть, упиваясь собственной силой и властью, глядя в почти неразличимые из-за опухших век глаза. Виапари содрогался всем телом, пытаясь руками убрать незримые путы с шеи. Лицо его снова искривилось, теперь оно выражало лишь муку. Но вот вместо того, чтобы мешком повалиться на землю, мужчина вдруг закашлялся, снова получив доступ воздуха в лёгкие. Он не видел растерянность Траны, отшатнувшегося назад, не видел, как тот разглядывает свои руки, не видел, как тот с ужасом осознаёт, что на минуту потерял контроль над магией. Для Виапари полученная свобода равнялась милосердию. Скорее всего, именно так он решил. Лишь Трана понимал, что случилось нечто жуткое и пугающее.

Забыв о пленнике, Ние Трана несколько раз нервно ударил по двери. Открылось крохотное окошко.

— Всё, уже выходите?

— Да, идиот, что не видно! — резко отозвался Трана, всё ещё пребывая в недоумении. — Открывай!

Он выскочил из камеры, будто раненый зверь. Налил воды из кувшина, стоящего на охранном пункте, и выпил её залпом. Потом ещё один стакан и ещё. Охранник наблюдал за ним, не скрывая тревоги и удивления.

— Что-то стряслось, главный контролёр?

Ние зыркнул на него взглядом полным животного страха и теряющегося самообладания.

— Что? — потерянно отозвался он. — Стряслось что, говоришь? А у самого-то, всё хорошо?

Стражник озадаченно пожал плечами.

— Да, господин. Может, с пленником чего?

— Пленник? Да к чёрту его! Пленника вашего. Пусть гниёт прямо здесь! Не выпускать и не кормить! Понятно?

Охранник захлопнул дверь, и пока он опускал задвижку, Трана магией попытался поднять кувшин над столом. Тот с лёгкостью поддался и, пролетев через всю комнату, разбился в углу. Охранник обернулся на звук, потом посмотрел на лицо контролёра, покрытое испариной, хотел было что-то сказать, но не стал.

— Есть она, есть, — прошептал Трана. — Стало быть, показалось. Как же… как же…

Бормоча под нос странные для окружающих слова, Трана покинул тюремный корпус. На ходу он магией толкал других заключённых, что сидели в камерах с решётчатыми дверьми. На их возмущения он отвечал лишь хохотом и дикой, пугающей улыбкой.

— Показалось… показалось… — всё повторял он.

***

Ещё несколько дней на острове прошли для Манис в размышлениях и душевных муках. Но воспоминания затирались, становились более размытыми, блёклыми. Тускнели картинки в памяти, да и образ завёрнутого в тряпку ребёнка превратился в неясные очертания. Когда о случившемся не кричат на каждом углу, ты волей-неволей отгораживаешься от события. Так уж устроена человеческая память, всё плохое, да и хорошее, впрочем, со временем теряет цвет. Вот и Манис смирилась и отпустила. Люди на острове живут по таким правилам уже очень давно, их общество не стало варварским, они не убивают друг друга ради еды, денег или удовольствий. Они живут, как и положено человеку разумному.

Избавляясь, первое время, от навязчивых мыслей, Манис брала у Пелара больше работы и теперь возвращалась домой даже позже Вирты. Заставая его спящим, она ненароком вспоминала минувший вечер на крыше. Для Вирты тулсахская жизнь текла иначе, даже её рассказ о роженице не шокировал разнанца. Он видел в обретённом мире больше пользы и смысла, чем в старом, и был склонен принимать изъяны острова такими, какие они есть, ведь здесь они оправдывали себя.

Манис без устали гоняла велосипед, и в какой-то момент тот выразил недовольство в виде поломки пары спиц на заднем колесе. Пелар отправил её к местному мастеру, что трудился в восточной части города, предложив оставить велосипед у него, а самой уйти с работы раньше.

Медленно бредя по пустынной улице, Манис любовалась укрытым облаками небом. Сквозь растрёпанные куски белых гигантов пробивались ослабшие лучи вечернего солнца. Когда им удавалось вырваться из плена, они припекали неприкрытую голову Манис и заливали светом всё кругом.

Возле дома мастера Манис заметила воспитанников одной из нескольких тулсахских школ.