Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева

— Они живут здесь, — возразил Делайс. — И они знают об этой земле больше нашего. Хочешь ты или нет, но мы с ними обречены друг на друга.

— Я держусь другого мнения, — сухо сказал Асандр. — Для того чтоб понять, что именно они знают о своей земле, мне хватило Апатуры. Клянусь богами, на всю жизнь! И моему сыну тоже. — Он встал и заходил по комнате. — Эллины должны держаться от кочевников подальше. Если б ты сказал, что хочешь просто захватить Пантикапей, я бы тебе помог. Но раз ты собираешься стать царем для обеих сторон пролива и уравнять эллинов с варварами, я тебе не союзник. Даже за очень большие деньги.

— Мне жаль. — Делайс тоже встал. — Потому что я ничего не могу изменить. — Он поднял руку в прощальном жесте. — Если передумаешь, я до первой травы буду в поселке Партенит, в дне пути к юго-западу от Киммерика.

— Вряд ли. — Асандр помотал головой.

— Как знать, — с мягкой улыбкой отозвался царь. У самой двери он обернулся и бросил через плечо: — Твой ребенок жив. Бреселида увезла его за пролив в Горгиппию. Она считает племянника Асандра Большого своим родичем.

Полог за спиной царя упал.

Как ни странно, белый ворон не последовал за своим господином. Он остался на столе у пиратского атамана клевать чернослив, а когда Асандр попытался прогнать его, вылетел через окно и угнездился на крыше. Оттуда все последующие дни он наблюдал за приготовлениями разбойников к походу. Когда же паруса заплескали над осмоленной обшивкой элур, птица покинула насиженное место и с сознанием собственного достоинства переместилась на мачту.

Всю весну корабли Асандра разоряли северное побережье Эвксина. От Гаспры до Каламиты и дальше на закат. Так далеко не уходил еще никто из меотийских морских псов. Киммерийский полуостров лежал за спиной. Крошечный, со всех сторон зажатый варварами Херсонес не представлял интереса больше чем на один набег — так бедны казались колонисты.

— Вон там мы жили. — Лисимах указал пальцем на скалистый северо-восточный мыс. — Мой род. А они всех вырезали. Пришли и вырезали. — На его смуглом лице появилось отрешенное выражение. — Я маленький был. Потом нас продали.

Асандр не знал, стоит ли утешать друга. Он понимал, что Лисимах, грек по воспитанию, никогда не вернется к таврам. Но и не простит херсонеситам то, что они сделали с его родом.

— Мы сюда еще вернемся, — со скрытой угрозой в голосе пообещал атаман.

Их корабль проскользнул мимо бухты Символов, позволив каменной кладке домов Херсонеса и дальше расти над землей. «Хороший хозяин дает овцам нагулять бока, — думал Асандр, поглядывая с моря на низкие глинобитные заборы и немногочисленных жителей, сновавших по берегу. На следующий год вас можно будет и пощипать. А пока…»

Пока его манило лишь одно имя — Ольвия. Богатый северо-запад, медовая колония в устье Борисфена. Здесь, по берегам огромной реки, выращивали длиннозерную пшеницу и собирали лучший на Эвксине мед.

Пройдя Ахиллов Дромос — узкую косу к юго-востоку от устья Борисфена — корабли приблизились к заливу. Местные жители уверяли, что именно по этому песчаному коридору тень Ахилла гоняется в полнолуние за тенью Кассандры. Во всяком случае, здесь стояло крошечное святилище героя и приносились жертвы в его честь. Пообещав на обратном пути совершить достойное возлияние на алтарь, Асандр приказал грести дальше.

Сразу за Дромосом начиналось мелководье. Борисфен извергал свои светлые струи в зеленоватое, почти пресное море и при любом паводке покрывал едва торчавшие над поверхностью берега. На холмах колыхались шелковичные деревья, и уже издалека слышался неумолчный пчелиный гуд, а поднимавшиеся над цветочной кипенью рои насекомых напоминали небольшие смерчи, закручивающиеся в ослепительно голубом небе.

— Ух ты! — восхитился Лисимах. — Говорят, местные жители держат пчел вместо овец.

— И те дают им мед вместо молока, — подтвердил кто-то из гребцов.

— Пчелы дают нечто получше меда, — усмехнулся Неокл. — Золотую монету. Здешние людишки выдаивают у своих желтеньких овечек золото. Зачем им заниматься чем-то еще?

Пресная вода подходила к концу, и прежде чем идти к самой Ольвии, следовало пополнить ее запасы. На рассвете корабли Асандра вошли в глубокий узкий залив, открывавшийся сразу за Дромосом. Они пристали к берегу, поросшему высокой травой. Пираты не собирались нападать, хотя заметили на севере дымы поселка. На самых подступах к Ольвии Асандр не хотел поднимать лишнего шуму и заранее предупреждать жителей о приближении морских псов. Тронь одну деревню — и займется все побережье до Никония и Тиры. На «угрях» было достаточно вещей для мены, и атаман надеялся получить провизию без резни.

Моряки молча выгрузились и втащили две длинные ладьи на песок. Более крупные диеры встали на якорь у берега. Часть гребцов осталась на них вместе с Неоклом. А часть отправилась с атаманом на поиски воды. Лисимах шагал рядом. За несколько месяцев Асандр так привык к его молчаливой преданности, что начинал нервничать в отсутствии друга.

За широкой полосой песчаного пляжа начиналось поле высокой травы, еще не успевшей засохнуть под палящими лучами солнца. Сочный зеленый ковер сверху был точно припорошен солью от цветущей белой кашки. На пологом склоне холма в тенистых складках между камнями колыхались высокие желтые мальвы. Весенний воздух и согласное гудение пчел наполняли душу покоем. Взобравшись на гребень, путники попали в шелковичную рощу. Покрытые мелкими бело-розовыми цветами деревья переплетались ветками. Сквозь их листву падали желтые солнечные пятна, отчего земля была похожа на шкуру леопарда.

— Здесь поблизости должен быть источник, — сказал Лисимах. — Иначе роща не смогла бы так разрастись.

Пираты разбрелись в поисках воды. Асандр блуждал совсем недолго, пока ему не послышался слабый шум падающих на камень струй.

— Сюда! — Он махнул рукой и в этот миг заметил черное облако насекомых, отделившееся от деревьев впереди. Они приближались плотной стеной, угрожающе гудя, и, кажется, уже потревожили его товарищей. Со всех сторон к атаману бежали пираты, беспомощно отмахиваясь руками, а за их спинами клубились темные смерчи пчел.

Жужжащее кольцо смыкалось вокруг чужаков, посмевших явиться в пчелиный рай, и Черный Асандр впервые почувствовал, что ничего не может предпринять для спасения своей жизни. Ринуться сквозь плотную стену насекомых значило погибнуть. Остаться на месте — тоже.

Помощи ждать было неоткуда. И вот когда пчелы, на удивление слаженно затянули свою удавку, готовясь к атаке, из-за их завесы раздался голос:

— Кто вы и зачем сюда пришли?

— Мы путники! — хрипло крикнул Асандр. — Ищем воду. Клянусь утробой матери, — продолжал он, — мы никому здесь не собирались причинять вреда!

— Какой Матери? — последовал вопрос.

— Апатуры! — Атаману хватило ума упомянуть святилище.

В тот же миг жужжащая петля ослабла, и в круг желтых защитников рощи вышел юноша, почти мальчик, в золотых сандалиях и леопардовой шкуре на бедрах. У него было бледное сосредоточенное лицо, и Асандр сразу понял, что именно он удерживает пчел от нападения. Ему было трудно одновременно контролировать рой насекомых и разговаривать с людьми. На его наморщенном лбу выступили крупные капли пота.