Пленница. Дар жизни - Мирая Амброва

Все так просто? Сердце стучало все сильнее, оглушая меня. Отец выглядел слишком спокойном, даже почти… добрым. Но я знала его слишком хорошо. И была права.

— Блэквуд уже направил прошение королю о признании брака недействительным. Все пройдет без шума, никто не узнает. Он родственник короля, и может на это рассчитывать. А тебе я выберу нового мужа.

Лорд Ормонт придвинулся ближе, я и я наконец увидела зловещий блеск в его глазах. За непринужденностью и спокойствием крылось то, что я в нем так боялась. Он не был в гневе или ярости. И это самое страшное — его холодная расчётливая месть.

— Я выберу мужа под стать тебе, маленькая дрянь. Самого грязного и жестокого мещанина, который согласится подобрать эти объедки. Я буду выбирать тщательно, чтобы милостью богов ты получила по заслугам. Но сначала я тебя воспитаю.

Отец угрожающе приближался, и тут я увидела в его руках плеть. Я отступила назад, но скрыться было невозможно. За спиной только холодные и скользкие стены камеры. Я попыталась отпрыгнуть в сторону, проскочить под его рукой, но помещение было слишком узким.

Плеть со свистом рассекла воздух. Бок обожгло нестерпимой болью, и я вскрикнула. Я почувствовала, как пульсирует рассечённая кожа. Сил устоять не было — я слишком долго голодала, и я рухнула как подкошенная на каменный холодный пол. Удар за ударом обрушивался на меня, пока сознание не покинуло меня.

Отец подождал пару дней, пока я оправлюсь. Он пытался за это время наладить отношения с Блэквудом, чтобы не подвергнуть их союз распаду. Убедившись, что лорд Черного Леса не планирует мстить за нанесенную обиду, отец отдал приказ к отъезду.

Еле держащуюся меня посадили в карету и дали наконец еду. Я с жадностью впилась в кусок хлеба, а сыр проглотила не жуя. Желудок заболел, но я была рада вновь почувствовать себя сытой. Даже боль во всем теле не могла меня расстроить. Какое оказывается счастье просто поесть!

«Я восстановлю силы, и придумаю, что делать». От этих мыслей я успокоилась. «Ты всадила нож в своего мужа, Элия. Сможешь и в этот раз выкрутиться». Главное — оказаться дома, в знакомых стенах. Так будет проще. Угрозы отца испугали меня, но я не верила в них. Все же я обладала ценным даром, который ему выгоден. Нет, он не отдаст меня простолюдину. Он выменяет меня на очередной удачный союз.

Но выйдя на основной тракт, карета повернула в другую сторону от Рудных Гор.

— Куда мы едем? — обеспокоенно спросила я служанку, что сопровождала меня в пути.

— На дорогах опасно, госпожа. Южане близко, и они часто нападают в этих местах в последнее время, — служанка оторвалась от пейзажа за окном и бросила на меня ленивый взгляд. — Ваш отец приказал пустить две кареты. Мы поедем по большому кругу, чтобы ничего не случилось с вами. Отец беспокоится о вас, госпожа.

«Какая забота!» — я ухмыльнулась своим мыслям. Так я и думала — он ни за что не станет рисковать такой ценностью, как одаренная дочь. Раз так, у меня точно есть шанс сбежать.

Я прикрыла глаза, и, умиротворенная призрачной мечтой о свободе, уснула.

36

Теар

Я смотрел, как одинокая слезинка скатилась по щеке Элии. Боль стиснула грудь холодной рукой. Если бы я мог повернуть время вспять, изменить все. Оставить ей лошадь. Никогда не спать с ней. А лучше — умереть в проклятой лесной чаще до того, как она нашла меня.

— Элия…

— Не говори ничего, — девушка остановила меня на полуслове. Она смахнула слезинку дрожащими пальцами. — Того, что случилось, уже не исправить.

Она поднялась, и я почувствовал ее порыв уйти. Этот разговор выбил ее из колеи, заставил разбередить затянувшиеся раны. Я ощущал ее смущение и печаль. Я знал, она жалеет о том, что рассказала мне все.

— Если бы я мог, — я поднялся и перехватил ее руку. — Я отдал бы жизнь за тебя.

— Нет, и ты сам это знаешь. Я была бы для тебя всего лишь северянкой, женщиной врагов. Будь ты тогда здоров, вряд ли я могла бы рассчитывать на твою доброту.

Она была права. Ее слова больно резанули, но в них была правда. В тот момент она ничего не значила для меня, я ее даже не знал. Что бы было, встреться мы при иных обстоятельствах?

— Прости меня.

Ее глаза стали влажными, и Элия отвернулась. Повинуясь внезапному порыву, я притянул ее к себе и крепко прижал к груди. Я слышал тихое биение ее сердца, и мне хотелось стоять так вечно. Время застыло.

Я провел пальцами по ее щеке, и девушка подняла на меня глаза. Отсветы огня плясали на серебристой радужке. Я не видел ничего прекраснее, и самообладание покинуло меня.

Мои губы накрыли ее. Элия замерла, но уже через мгновенье со всей страстью ответила на поцелуй. Я не мог насытиться ее вкусом, жадно впивался в ее нежные губы. Сущность неприятно шевельнулась, требуя своего. Чудовище хотело другого — грубого, властного соития.

— Помоги мне, — оторвавшись, я притянул руки Элии к свой груди. Она непонимающе смотрела на меня. — Я нуждаюсь в тебе.

И Элия поняла. Она прижала горячие ладони к моей вздымающейся груди. Алор затих, уходя в глубины.

— Так лучше? — Элия выжидающе заглянула мне в глаза. Я кивнул. Она приподнялась и сама прильнула к моим губам. Из меня вырвался сдавленный вздох, и я спустил с ее плеч разделяющую нас ткань. Халат скользнул вниз, и Элия смущенно кинулась его поднять, но я остановил ее.

— Не нужно. Тебе нечего стесняться.

Я развернул девушку к себе спиной и коснулся губами ее шеи. Элия застыла. Моя рука крепко сжимали ее выше талии, и я чувствовал, как сумасшедше билось ее сердце. Я провел пальцами по бугрящемуся шраму. Элия шумно втянула воздух.

— Ты самая прекрасная женщина, которую я видел.

Я коснулся губами шрама. Мои пальцы продолжали исследовать ее кожу. Я скользил пальцами от шрама к шраму, а губы повторяли этот путь. Закончив, я вновь развернул девушку к себе. Ее грудь часто вздымалась, а глаза затянуло серебристым туманом.

Я подтолкнул девушку и осторожно опустил на шкуру на полу. Элия не сопротивлялась. Ее руки потянулись к застежке на моих штанах, и я застонал, когда напряженная плоть вырвалась на свободу.

Элия взяла в руку мой пульсирующий член, помогая направить. Головка коснулась влажных складок, и, еле сдерживая себя, я глубоко вошел в возлюбленную. Стон одновременно сорвался с наших губ, и