Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наталья Нечаева

– Что – Даша? Ты прекрасно знаешь, что значит для меня Арктида. Это – серия статей. Потом – книга. А Голливуд, «Оскар». Неужели ты считаешь, что я здесь с тобой из-за этого? Я, может быть, впервые в жизни почувствовала в мужчине духовное родство. – Поднатужившись, я повлажнела глазами и для пущей убедительности всхлипнула. – Мне показалось, что тебе так же, как мне, интересна история нашей планеты, нашей родины. А ты. Мне в эти дни было с тобой так комфортно, так интересно, что в какой-то момент даже стало страшно: не ошибаюсь ли я? Тот ли ты человек или я тебя выдумала? Вот я и решила проверить. Пошутила, называется. Конечно, возвращайся на острова, что тебе тут делать? Я сама найду способ добраться до полюса. А деньги за билеты верну. Сразу, как окажусь в Москве.

Я сбросила с себя одеяло, натянула на единственный тоненький свитерок просторную футболку и стала обуваться.

– Ты куда? – Он смотрел на меня не то потрясенно, не то восхищенно, я не разглядывала. Не до того.

– Схожу в магазин, куплю какую-нибудь фуфайку или шубку искусственную, ну и сапожки, если денег хватит. Потом – по инстанциям. Столичных журналистов в провинции любят, кто-нибудь да поможет. На худой конец спонсора найду. Потом редакция все оплатит. Мы – издание не бедное.

– Даша! – Антон подскочил ко мне, поднял на руки, закружил по комнате. – Даша, ты чудо! Значит, летим? – Он восторженно чмокнул меня в щеку.

После эмоциональной вспышки для горячего перемирия – самое время. Мы ведь с момента знакомства толком ни разу и не поцеловались. Только за ручки держались да чмокались, как детсадовцы. Поэтому я ждала продолжения поцелуя и даже прикрыла глаза. Но Антон бережно усадил меня в кресло и укутал в одеяло.

– Вот и кофеек прибыл!

Козе понятно: он смертельно боится моего отторжения. Ведь если он полезет целоваться, а я залеплю ему пощечину, то какой уж тут полюс!

– Даш, – вдруг смущенно отвернулся к окну он. – А у тебя с этим Чурилиным что-то было? Или есть? Прости за бестактность.

– У меня? С Чурилиным? – Так вот в чем дело! Он меня приревновал! И боялся, что как только окажемся на ледоколе, я его брошу! – Никогда и ничего! – твердо заявила я. – Более того, и быть не могло! Просто, как человек, разбирающийся в искусстве, я понимаю, насколько он талантлив и своеобычен. Но если б со всеми, кто в меня влюблен, у меня что-то было.

– Так он все-таки в тебя влюблен? – Боков побледнел, даже губу закусил.

– Не знаю, не спрашивала, – безмятежно улыбнулась я. – Он – художник, а всякий художник должен любить свою модель, если хочет создать шедевр.

– Он тебя уже писал?

– Эскизы, наброски. Говорит, что у меня очень сложное лицо. Ускользающее.

– Это – правда. У тебя – необыкновенное лицо! – Антон даже повеселел. – Если бы я был художником. Но он правда тебя не домогался?

– Еще чего! – заносчиво задрала я подбородок.

Господи, что делает с мужчинами любовь и ревность!

Глупый! Милый и глупый.

* * *

К кофе от администрации гостиницы, видно в качестве компенсации за причиненные неудобства, принесли два бокала коньяка. Антон, лизнув, сказал, что напиток – вполне.

– Ты же ничего не пьешь, кроме белого вина, – подколола его я.

– Так повод какой! – улыбнулся он. – Мы с тобой в Мурманске и летим на полюс. Как не выпить? К тому же коньяк настоящий принесли. Не подделку.

– А могли подделку?

– Еще как! Эх, Дашенька, ты еще так юна, так наивна! В современном мире девяносто процентов подделок. В людях, алкоголе, искусстве. Последнее – самое страшное. Вроде смотришь на шедевр, а никаких эмоций в тебе нет. Так и разочаровываются в живописи. И когда узнают, что это – жалкая копия, поздно. Сердце для восприятия настоящего уже закрыто.

– Интересная тема! Надо бы ей заняться.

– Ничего интересного. Сплошная грязь. И главное, число подделок прямо пропорционально спросу. Зуб даю, уже сегодня кто-то пытается скопировать Павлика!

– Какого Павлика?

– Чурилина! После его успеха на Sotheby's, думаю, будет много желающих иметь в своей коллекции его работы.

– Разве живых тоже подделывают?

– Еще как! Копируют то, что модно. Это как с тряпками. Зайди на любой рынок – хоть Диор, хоть Эскада – что хочешь за три копейки купить можно!

– Ну, лично я на раз отличу реальную фирму от псевдо.

– Потому что подделки плохие. Картины же подделывают просто гениально! Сейчас в моде русский авангард, его и плодят.

– Ясное дело! Абстракциониста повторить проще, чем Рафаэля. Кистью мазнул пару раз, краски наляпал – шедевр готов.

– Не скажи. Живописная структура авангарда весьма сложна. И работают там те же законы, что и в классике. Специалисты это знают.

– Ага. «Черный квадрат», например.

– А это вообще одна из самых сложных работ. В ней каждый миллиметр просчитан, и краску Малевич подбирал очень долго. Это – эстетический вызов, проверка вкуса и зрелости. Он же в себя затягивает, не замечала? Завораживает. Если долго смотреть, умом двинуться можно. Кстати, подделать «Черный квадрат» никто за всю историю существования картины так и не решился. Хотя пробовали. Не вышло.

– Да ясно все это, – отмахнулась я. – Не вчера живописью увлеклась. Но не цепляет меня он, понимаешь? А насчет подделок. Есть же авторские подписи, клейма, другие моменты, по которым хороший эксперт всегда отличит подлинник от подделки.

– Не всегда. Иногда без трассологической экспертизы и сам художник не разберет, его подпись или чужая. Другое дело, что при жизни мастера копии будут усиленно прятать, а вот когда картина или предмет становится антиквариатом, туши свет!

– А ювелирка? – Мне вспомнились подарки Мигеля.

– С металлом – проще. В любой антикварной лавке или в аукционном доме могут сразу определить возраст и ценность. С камнями сложнее. Нужно обязательное гомологическое заключение.

– Допустим, у меня есть несколько очень редких камней. И мне понадобилось их продать. – Мысленно я подмигнула толстощекому миллиардерскому сынку.

– Если камней нет в каталоге – пожалуйста. Оценивай и продавай. Если есть – придется подтвердить право собственности.

– А мне их подарили!

– Коллекционные камни дарят только вместе с документами.

То есть, если я понесу изумруд на аукцион, мне еще и воровство пришить могут? Юлька, что ли, говорила, что вся браслетка юного Слима – из каталожных камней? Значит, он поэтому их так легко и дарит? Знает, паршивец, надумай я их продать, меня за цугундер и в клетку! А камни вернут владельцу. Вот так и создаются миллиардные состояния. Вот же гаденыш малолетний! Ладно, но бриллиантовое колье, подаренное в Монако Дацаевым, я могу продать, если что? Оно-то в магазине куплено?