Клоун Леша - Маша Трауб

То, что Вася не Каспаров, бабушка поняла давно, но на Сашку надежды были. Бабушка испытала двойное разочарование, когда мальчишки, устав, схватили с шахматной доски коней и стали биться ими, как будто играли в солдатиков. С криками: «Вот тебе, вот тебе». С тех пор они играли только в «дурака». Бабушка давно заметила: у внука – фотографическая память – в нее пошел. Запоминает карты. И пытается жухлить. Но она ничего не могла с собой поделать: поддавалась Сашке, делала все, чтобы тот не переживал проигрыш. Боялась…

Оставшихся в живых птиц Вася хотел забрать домой в Москву, но Васины родители были категорически против. Друзья страдали вместе: Сашке тоже запрещали заводить домашних животных – из-за маленькой сестренки.

– У тебя хоть понятно почему, – жаловался другу Вася, – а у меня ни животных, ни сестренки. Совершенно непонятно.

– Это они специально сестренку завели, – выдавал собственную версию Сашка. – Я папу уже уговорил на собаку, оставалось только маму уговорить. А она взяла и родила эту…

Пришло время возвращаться домой. Вася уезжать не хотел – Сашка оставался на даче еще на неделю.

– Что я там буду делать? – кричал Вася.

– На массаж ходить, к школе готовиться, – объяснила Васина мама.

– У меня там даже домашних животных нет! – возмущался Вася.

– Ничего, через неделю приедет Сашка.

Вася с Сашкой были соседями и по дому.

– Ну ладно, – сквозь зубы согласился Вася.

На массаж, прописанный врачом во избежание сколиоза, надо было ходить в медицинский центр. Вася ерзал на столе – ему было скучно лежать вниз головой и расслабляться.

– Вася, лежи спокойно, – призывала мама.

Массажистка посмотрела на пациента, ушла в другой кабинет, принесла банку и плюхнула ее на массажный стол перед Васиным носом.

– Кто это? – испугался Вася.

– Фу, какая гадость, – сказала мама.

– Это не гадость, это пиявки, – ответила массажистка.

После этого Вася очень полюбил ходить на массаж. Маме тоже стало легче – у нее было сорок минут на то, чтобы сбегать в аптеку и в магазин. Каждый раз массажистка тетя Ира рассказывала Васе про пиявок. Он смотрел на банку и слушал. Прибегавшая из магазина мама, слушая эти рассказы, закатывала глаза и содрогалась.

– А где у них голова, а где хвост? – спрашивал Вася.

– Голова там, где тонко. А хвост – где толсто, – отвечала тетя Ира.

– А как они передвигаются?

– У них присоски. Они присасываются. Так крепко, что не отдерешь.

– А зачем они?

– Они лечебные. Их ставят на больное место.

– А на шишку можно?

– Можно.

– И что будет?

– Шишка пройдет.

– А на голову можно ставить?

– Можно. Тогда голова пройдет.

– А как они лечат?

– У них есть три челюсти, они кусают и сосут кровь. Пиявками еще в древности лечили.

– Знаю, знаю. Дуремар ими лечил.

Мама вздыхала и убегала в аптеку.

После одного из сеансов Вася вышел из кабинета, крепко обняв банку.

– Пиявочки мои дорогие, мои золотые, – напевал мальчик.

В банке сидели три пиявки.

– Что это? – ужаснулась мама.

– Это пиявки. Мои. Домашние, – радостно объявил сын.

– И что с ними делать? – испугалась мама.

– Я у тети Иры все узнал. Я умею за ними ухаживать.

По дороге домой Вася рассказывал маме об уходе за домашними пиявками.

– Им нужно менять воду. Только нельзя наливать обычную, из-под крана. Тетя Ира говорит, что так пиявок убивают после того, как они укусят. Под кран – и все, пиявка мертвая. Ты же будешь на заправке? Попроси там дистиллированную воду. Она пиявкам нравится. Или ту, которую мы пьем. Из бутылок.

– А кормить я их своей кровью буду? – невесело уточнила мама.

– Нет, зачем? Ты им глюкозу купишь. Они глюкозу едят. В таблетках. И еще им нужна другая крышка. Чтобы они дышать могли. Возьмешь шило и сделаешь дырки. Еще они не любят света. Им лучше в темноте жить.

Мама зашла в аптеку и купила глюкозу. Сделала шилом дырки. Поменяла воду. Было решено, что пиявки будут жить в Васиной комнате под столом. Уже вечером мама лежала на диване и смотрела телевизор. Вася никак не мог заснуть – все проверял, как там его пиявки.

– Васенька, ложись уже, – попросила мама. – У меня так голова болит, просто раскалывается.

Василий кивнул и ушел в комнату. Он подошел к лежащей маме тихо. В руках держал открытую банку и пытался отколупнуть от стенки присосавшуюся пиявку.

– Ты что делаешь? – испугалась мама.

– Лежи спокойно. Больно не будет, – ответил мальчик, – они, прежде чем кровь высосать, обезболивающее тебе впрыснут. Я тебе ее на голову поставлю. Да отлепляйся ты уже! – сказал он пиявке.

– Нет, не надо! – замахала руками мама.

– Ну что ты как маленькая! Тетя Ира по сто штук за день ставит. И ничего, никто не жалуется. А я тебе всего одну. Кстати, где у нас бинт?

– Зачем тебе?

– Голову надо забинтовать. Тетя Ира сказала, что кровь несколько дней из головы будет идти.

– Вася!!! Оставь пиявок в покое! – закричала мама. – Иди уже спать. Голова у меня прошла.

– Надо же, – удивился мальчик, – быстро действует. Я ее еще не достал.

Сеансы массажа продолжались. Тетя Ира продолжала рассказывать о пиявках. Вася внимательно слушал и на практике проверял услышанное. Так, тетя Ира рассказала, что пиявки очень метеозависимы. То есть очень на погоду реагируют.

– Как моя мама, – кивнул Вася, – она как пиявка. Тоже реагирует.

Придя домой, Вася устраивал пиявкам смерчи, раскручивая банку, и дождь, подставляя их под душ. Мама в принципе была рада – сын был занят, обложен энциклопедиями, в которых вычитывал новые сведения о пиявках, чтобы поделиться знаниями с тетей Ирой. Воду в банке мальчик менял сам, сам же их кормил. Мама даже смирилась с такими мирными домашними животными.

Однажды ночью мама проснулась оттого, что по квартире ходил папа.

– Ты чего не спишь? – спросила она.

– Слышишь звук? – сказал папа. – Не пойму, что это.

Папа вообще плохо спал. Его беспокоили форточки, скрипящие двери, сквозняки, лунный свет из окна, комары… Никому, кроме папы, все это спать не мешало. Мама вообще не удивлялась, когда просыпалась ночью и не видела рядом папы – наверняка пошел проверять, закрыта ли дверь. Впрочем папины фобии были даже полезны – когда Вася был маленьким, папа вставал по ночам и укачивал сына. Когда Вася подрос, папа водил его ночью в туалет.