Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах - Бенджамин Дэниелс

На грани фола

Я, новоиспеченный врач, обходил палаты вместе со старшим врачом и студентом последнего курса медуниверситета. Старший врач сказал, что миссис Икс нуждается в переливании крови, и попросил меня взять у нее анализ, чтобы в лаборатории подтвердили группу крови.

Когда мы завершали обход, я спросил студента, готов ли он взять кровь на анализ. Он с радостью согласился, так что я отправил его в палату миссис Икс. Десять минут спустя он, гордый собой, вернулся с пробиркой крови, а я поставил маркировку на образце, после чего отдал его в лабораторию.

На следующее утро во время обхода палат мы увидели, что бодрая миссис Икс сидит в кровати, пока ее вены наполняет донорская кровь. Внезапно студент сильно побледнел.

– Это миссис Икс? – с дрожью в голосе спросил он. – Вчера я брал кровь не у нее, а у женщины напротив.

Все могло обернуться катастрофой. Если ввести пациенту кровь не той группы, это может вызвать серьезные проблемы и даже убить его. Я подписал бумаги, в которых значилось, что кровь взята у миссис Икс, а стало быть, мне пришлось бы нести ответственность за эту ошибку. Студент-медик, конечно, должен был проверить, у кого он берет кровь, но в конечном счете за него отвечал я, так что все шишки полетели бы в меня. К счастью, у миссис Икс оказалась та же группа крови, что и у пациентки, у которой нерадивый студент взял кровь, так что никакого вреда причинено не было. Я набрался смелости признаться старшему врачу в случившемся. Я ожидал, что он устроит мне полный разнос, но вместо этого он по-отечески положил мне руку на плечо и сказал:

– Не переживай, Бен, я в твои годы совершал куда более ужасные ошибки. Эта сошла тебе с рук, но надеюсь, ты усвоишь урок и позаботишься о том, чтобы такого не повторилось.

Напортачил, но прикрыл свою задницу

Ко мне обратился мужчина средних лет с жалобами на головную боль – обычную головную боль, не сопровождавшуюся слабостью в конечностях или проблемами со зрением. Он не ударялся головой, и единственное, что стоило отметить, – это стресс и усталость, вызванные работой. Я провел тщательный осмотр и все подробно записал в карточке пациента, заверив его, что, скорее всего, беспокоиться не о чем.

Неделю спустя его нашли дома без сознания – оказалось, у него была опухоль мозга. Почти наверняка именно она и вызвала головные боли, а я не направил его к соответствующему специалисту. Вместе с тем во время приема я отнесся к его жалобам со всей серьезностью. Я также велел пациенту снова прийти на прием, если головные боли не пройдут. Сейчас он постепенно восстанавливается в специализированной неврологической больнице после серьезной операции на мозге.

Напортачил, и теперь в полной заднице

Не так давно я принимал женщину, жаловавшуюся на ощущение сдавленности в груди. Самочувствие у нее было нормальное, и ей еще не исполнилось шестидесяти. Она сказала, что симптомы появились, когда она ходила за покупками, и по ее мнению, они могли быть связаны с тревожным состоянием.

Я задал ей множество вопросов, чтобы убедиться, что боли не вызваны проблемами с легкими или сердцем. Я тщательно ее осмотрел, но не нашел никаких отклонений. У нас состоялся продолжительный разговор об упражнениях на релаксацию и о дыхательной гимнастике, а кроме того, я сказал ей непременно прийти на прием, если боль усилится.

Через три дня у нее случился сердечный приступ. И снова я проворонил правильный диагноз, но порой проблемы с сердцем бывают выражены неявно, и, вероятно, многие другие врачи ошиблись бы так же, как я.

Оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, стоило сделать ей ЭКГ и назначить анализы крови, но далеко не факт, что это изменило бы хоть что-то. А главная моя ошибка в данном случае заключалась в том, что я не потрудился все хорошенько зафиксировать в истории болезни. Я мало что написал по поводу боли, беспокоившей пациентку и проведенного осмотра. С формальной точки зрения я никак себя не прикрыл.

* * *

Как видите, во всех трех случаях я допустил ошибки, каждая из которых могла обернуться для меня серьезными неприятностями. Также вы можете заметить, что тяжесть совершенной ошибки далеко не всегда соответствует тому, какой вред был причинен пациенту. Они послужили мне хорошим уроком: благодаря им я стал более опытным врачом. Просчет с группой крови был, пожалуй, самой большой моей ошибкой, но по счастливой случайности никто не пострадал, так что халатность сошла мне с рук. Сложись все по-другому, я мог лишиться лицензии и, что самое страшное, пациент мог погибнуть.

Незамеченная опухоль мозга была наименее грубой ошибкой, потому что я тщательно осмотрел пациента и все хорошенько задокументировал. Читателю может показаться, что я непременно должен был направить пациента на срочную томографию мозга. К сожалению, у меня нет прямого доступа к томографам. Единственное, что я мог сделать, – это направить его в отделение неотложной помощи. Как и большинство терапевтов, за год я принимаю порядка двухсот пациентов с жалобами на головные боли без явных осложнений. Если бы все мои коллеги посылали каждого подобного пациента в отделение неотложной помощи, наша система здравоохранения не выдержала бы такого напора.

Супруга этого пациента хочет подать на меня в суд. Я немного переживаю по этому поводу, но знаю, что ко мне не придерешься: уверен, что большинство терапевтов, прочитай они сделанные мной записи, приняли бы точно такое же решение. Я ужаснулся, когда узнал, что упустил из виду опухоль мозга, но рентгеновского зрения у меня нет.

В случае с женщиной, жаловавшейся на боль в груди, тоже сложно было поставить правильный диагноз. Однако, если бы пациентка подала на меня в суд, то запросто добилась бы решения в свою пользу. Я очень мало написал в ее истории болезни, и, заяви она в суде, что у нее наблюдались классические симптомы сердечного приступа, мне нечего было бы возразить в свою защиту. С медицинско-юридической точки зрения, если что-то – например, симптом – не указано в истории болезни, значит, врач на приеме не выполнил соответствующих действий. Вскоре после приступа пациентка пришла ко мне вместе с мужем. Они были рассержены, им хотелось понять, почему я поставил ошибочный диагноз. Я попытался объяснить, что порой трудно определить, связана ли боль в груди с сердечными проблемами или нет, но в итоге мне пришлось извиниться перед ними. Больничный кардиолог, к счастью, сказал им, что характер грудной боли у пациентки был весьма необычным. Кроме того, раньше мы с ним вместе работали в той самой больнице, и он прикрыл меня, заверив обоих, что я хороший врач. Насколько мне известно, извинений оказалось достаточно, и пациентка не планирует доводить дело до суда.

Если я поставлю ошибочный диагноз, пациент пострадает в любом случае. А вот с юридической точки зрения все зависит от истории болезни: не важно, тщательно ли я осмотрел пациента во время консультации, – отсутствие соответствующих записей в истории болезни равнозначно тому, что я вовсе не принимал его. Ежедневно я принимаю до сорока пациентов, так что не могу запомнить, что было на каждой консультации. Судебные разбирательства зачастую проводятся спустя годы после происшествия, и медицинские записи – единственное, что способно помочь врачу доказать правомерность его действий. Пациент наверняка будет убежден, что в точности помнит, как проходила консультация, однако со временем детали преображаются в нашей памяти. Так, к примеру, пациент может заявить: «Доктор Икс сказал, что мне осталось жить не больше года» или «Врач из неотложки сказал, что у меня никогда не будет детей». Но, во-первых, врачи обычно остерегаются подобных громких заявлений. А во-вторых, когда перечитываешь записи, сделанные во время консультаций, замечаешь, что, как правило, они сильно отличаются от воспоминаний пациента.