Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

Для передачи сообщений также использовались курьеры «Азбуки». Правда, с марта по август 1919 г. Киевский Центр действовал в полной автономии. Единственный курьер из штаба ВСЮР прибыл накануне оставления Киева советскими войсками. В свою очередь, курьеры из Киева доезжали до Екатеринодара дважды (в начале мая и в начале июня). Хотя «Азбука» формально объединилась с Киевским Центром, но ее главная задача по-прежнему заключалась в содействии созданию коалиционного «Областного Комитета Национального Объединения», в состав которого вошли представители кадет, социал-демократов, военных (глава Центра – полковник Барцевич) и Церкви. Целью Комитета стало «объединение всех сохранивших в себе общественную энергию сил, которые считают своим гражданским долгом работать над возрождением русской государственности и создать мощную общественную поддержку власти Добрармии». Местные отделения Комитета стали создаваться в городах Киевской губернии (36).

Хотя боевые отряды (по указаниям Хартулари) в Киеве сформировать не удалось, для подпольной работы большое значение получило внедрение агентов в различные советские учреждения. Как отмечалось в отчете, офицеры Центра служили в оперативном отделе Губвоенкома, в фотометрическом отделении воздушного флота, в артиллерийском отделе снабжения. Для внедрения в советские штабы использовались бумаги, подписанные 1-м помощником Наркомвоенмора Украины, бывшим полковником Б. М. Шапошниковым. Переводчицей в аппарате Наркомвоенмора Украины Н. И. Подвойского работала член Киевского Центра Е. Гауг (37). Штаб Южного фронта был значительно инфильтрирован антисоветской агентурой. «Программа» работы Киевского Центра включала в себя: «Извлечение всех ценных документов», «разрушение вновь создавшейся Украинской армии», «работа по обострению отношений Укрфронта и Наркомвоен», «разжигание угрозы внутренней смуты и мятежей, систематическое запугивание» и «оттягивание всех лучших сил на внутренний фронт», а также «борьбу всеми силами с посылкой подкреплений на Донецкий фронт». Агенты-«информаторы» сообщали в Центр «хотя и недостаточно полные данные о составе, организации, группировке, снабжении и состоянии красной украинской армии». «Была надежда, что при дальнейшем развитии сети осведомительных органов Центр будет получать исчерпывающие данные по указанным вопросам». Работа в штабах РККА, в условиях невозможности передачи сведений в Ставку Деникина, сводилась к дезорганизации командования, нарушению порядка передислокации воинских частей, к намеренному искажению получаемых директив, несвоевременному их исполнению. Данные акции сыграли немаловажную роль во время наступления частей ВСЮР на Полтаву и Киев. По оценке одного из членов Киевского Центра, работавшего в штабе Южфронта, «сам Подвойский (наркомвоенмор Украины. – В.Ц.) всецело подчинялся нашему влиянию». Попытка создания активного подпольного центра была предпринята весной 1919 г. и в Полтаве. Здесь на основе кадров Виленского военного училища была образована офицерская группа, имевшая запас оружия (спрятанный в здании училища) и располагавшая небольшой суммой (250 тысяч рублей) для ведения подпольной работы. Была установлена связь со штабом ВСЮР, однако, незадолго до занятия Полтавы частями Добровольческой армии, вся организация была раскрыта и арестована ЧК (38).

Возможности для внедрения агентуры в штабные структуры РККА существенно возросли после того, как на VHI съезде РКП (б), в марте 1919 г., при активной поддержке председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого была осуждена «военная оппозиция», выступавшая против приема военспецов на службу в РККА. Теперь любая критика со стороны «спецеедов» воспринималась как критика партийного курса. «Доверие к спецам», правда, имело двоякие последствия. Показательный эпизод произошел во время боев под Орлом в начале октября 1919 г. В штаб Корниловской дивизии по секретному поручению начальника штаба 13-й армии будущего известного советского военного теоретика генерала А. М. Зайончковского прибыл адъютант штаба 13-й советской армии, передавший белым полный набор оперативных документов, давших возможность корниловцам предупредить внезапный удар Латышской стрелковой дивизии 5 октября 1919 г. Сохранились свидетельства и о «контрреволюционных намерениях» генерал-лейтенанта Л. М. Болховитинова (будущего военного министра Кубанского правительства), занимавшего в 1918 г. должность начальника инспекции пехоты РККА штаба Верховного Главнокомандующего М.Д. Бонч-Бруевича. По его словам, «если Бог поможет мне сформировать хотя бы два настоящих корпуса – столбов не хватит для виселиц, чтобы перевешать этих разбойников». Позднее Болховитинов перешел к белым. В контексте работы «военного подполья» можно рассматривать и роль генерала А. А. Брусилова, его группы в Москве. Даже будучи тяжелораненым в октябре 1917 г., он, очевидно, не оставлял надежды вернуться в строй и занять руководящее место в антибольшевистском движении. Согласно воспоминаниям генерал-майора Б. С. Пермикина, командированного в Москву еще весной 1918 г., Брусилов отдал ему некий «устный приказ»: «Всем офицерам оставаться на своих местах», т. е. продолжать службу в советских учреждениях. В своих воспоминаниях Брусилов писал, что он «полагал полезным всем оставшимся в России офицерам быть на случай переворота на своих местах в Красной Армии». Таким же образом предполагал дождаться момента для начала выступления бывший командующий армией на Северном фронте, генерал Парский. Весной 1918 г. с ним в Петрограде встречался комендант форта Красная Горка А. Неклюдов (впоследствии возглавивший восстание форта против советской власти). «Парский разделял мою точку зрения на необходимость действовать хитростью, захватить командные должности в армии, добиться популярности, а затем произвести военный переворот… «Вся подпольная работа подготовки к восстанию велась чрезвычайно осторожно; так, например, каждый участник заговора не знал одновременно больше 3-х лиц. Остальные даже не имели представления друг о друге». Тем самым участие многочисленных «военспецов» в «поддержке» РККА становилось вполне оправданным, с точки зрения последующей неизбежной борьбы с ней «изнутри». Однако ход военных действий не позволил, очевидно, в полной мере осуществить планы данных военных групп белого подполья (39).

На Юге России работа белого подполья во многом основывалась на структурах бывших Центров Добровольческой армии. В Харькове работа Центра уже не восстанавливалась в том объеме, как это было в 1918 г. В середине декабря 1918 г. начальнику Центра полковнику Б. А. Штейфону было приказано прекратить отправку офицеров в Добрармию и покинуть город. Разведывательную работу пришлось налаживать заново. Начальник разведотдела Харьковского Центра полковник Двигубский через своего бывшего сослуживца поступил в штаб Украинского советского фронта. При его участии началась не только передача донесений в Ставку, но и стало готовиться антисоветское выступление караульного полка (3 апреля 1919 г.). Эксплуатируя популярную идею «мировой революции», Двигубский настоял на подготовке наступления «на помощь Советской Венгрии» и на Бессарабию. Это позволило отвлечь советские войска от тяжелого для белых Донецкого фронта. Намеренное составление заведомо ложных директив штаба Украинского фронта также стало одним из направлений работы. После его разоблачения ЧК Двигубский, несколько раз меняя документы, вернулся в Харьков и занялся подготовкой восстания. Согласно его докладу в Ставку Главкома, он «объединил все организации антибольшевистского характера» (офицерские, студенческую, отряд местной милиции, а также часть рабочих местного завода сельхозмашин Гельферих-Заде). Органы милиции нередко занимали активную антибольшевистскую позицию, принимали участие в вооруженных выступлениях. Так, например, еще в марте 1918 г. сотрудник белой контрразведки подпоручик Н.Ф. Сигида, возглавлявший один из райотделов милиции Ростова-на-Дону, продолжал свою службу и при большевиках и даже баллотировался на выборах в краевой Совет. 9 июня 1919 г., накануне вступления в Харьков частей Добрармии, Двигубский подготовил выступление офицерских групп и не только помог наступавшим, но и сумел обезвредить целый ряд советских работников, оставшихся в городе для организации антиденикинского подполья (40).