Порожденная грехом. Часть 1 - Кора Рейли

в клубе, Мэддокс, — пробормотал он с выражением, полным предупреждения. — И не забывай, кто приютил тебя, когда старик мелкой шлюхи убил твоего отца.

Коди встал со своего барного стула и был готов вмешаться. Он годами присматривался к должности заместителя президента, всегда говорил, что я слишком молод для этого. Убийство меня, сделает его день.

Я разжал пальцы, глубоко вздохнул и отступил назад.

— Тебе не следовало этого делать. Ты зашел слишком далеко. Я никогда не соглашался на это дерьмо. Я хочу пытать и убить Луку Витиелло, а не Марселлу.

Эрл наклонил голову, подходя ближе и рассматривая меня с вызывающей улыбкой.

— Она залезла тебе под кожу? Где твоя преданность?

— С клубом, — ответил я.

Губы Эрла сжались. В прошлом преданность всегда была с ним, но после, сегодняшнего, я больше никогда не буду слепо следовать за ним.

— Я и есть клуб, не забывай об этом, Мэддокс. Если хочешь отомстить, тебе лучше перестать ложиться в постель с отродьем Витиелло. Она заставляет тебя терять концентрацию. Возможно, с моей стороны было неразумно позволять тебе приводить ее в свою комнату. Быть может, нам всем стоит поделиться ею.

Лицо Коди засияло, как гребаная рождественская елка. Я бы отрезал ему член, прежде чем позволил бы ему приблизиться к Марселле.

— Я не теряю концентрации, — сказал я гораздо более спокойным голосом. — Но провоцирование Витиелло подобным образом может привести к необдуманным действиям с его стороны. Ты же знаешь, на что он способен.

Эрл мрачно улыбнулся.

— На этот раз мы контролируем ситуацию. Он не застанет нас врасплох, как тогда. С его дочерью в наших руках он дважды подумает, прежде чем действовать.

До этого момента я бы согласился с оценкой моего дяди. Лука не стал бы рисковать благополучием Марселлы, но теперь, когда мой дядя начал ее мучить… моя кровь вскипела, грудь сдавило. Эрл не сводил с меня глаз.

— Своими поступками ты вынудил Витиелло перейти к действиям. Он не станет ждать, пока ты отрежешь дополнительные кусочки от его дочери, дядя. Я думал, он был готов обменяться.

— Он нас не найдет. Мы хорошо прячемся. И если он нападет на другого из наших братьев, мы пошлем ему еще один кусочек его дочери, пока он не узнает свое место. — он снова забрался на барный стул и допил свой бурбон. — Он хотел произвести обмен, но мне не понравился его тон при разговоре. Он все еще думает, что он лучше нас. Пока он не узнает свое место, его дочь останется с нами.

Я втайне желал больше времени с Марселлой, но не так, как сейчас.

— Чем дольше это займет, тем выше риск для всех нас, — сказал я, стараясь держать свой голос под контролем.

— Я контролирую ситуацию, — сказал Эрл, в его голосе звучала злоба.

Я коротко кивнул, кипя от злости. Коди смотрел на меня с таким превосходством, что захотелось разбить его лицо о стену. Я мог себе представить его возбуждение, смотря, как пытают Марселлу. При одной мысли об этом мне захотелось всадить пулю в его и даже Эрла голову. Блядь.

Я направился обратно в комнату, мой разум лихорадочно искал выход из затруднительного положения, в котором я оказался. Марселла больше не была в безопасности в этом месте. Теперь, когда мой дядя начал мучить ее, он не остановится. Ему это слишком доставляет удовольствие. Черт. Я тоже хотел крови, но не Марселлы. Я хотел жестокого конца ее отца, а не ее. Я обнаружил Марселлу все еще в ванной. Она не сдвинулась со своего места и смотрела, как кровь капает из ее уха, капля за каплей, и падает на ее босые ноги. К этому времени большая часть лака на ее ногтях облупилась, но то, что от него осталось, было того же цвета, что и ее кровь.

Она проигнорировала меня и уставилась себе под ноги. Затем медленно подняла голову, но все еще не смотрела на меня. Я уставился на ее профиль, пытаясь разобраться в вихре своих эмоций.

Даже в изодранной и окровавленной футболке и моих старых боксерских трусах Белоснежка выглядела более царственно, чем любая королева на троне из золота и бриллиантов когда-либо. Она несла свою невидимую корону с нескрываемой гордостью. Черт, эта девушка была рождена, чтобы быть королевой, и она, блядь, владела этим титулом.

Я опустился на колени рядом с ней, но она не посмотрела в мою сторону. Вместо этого она продолжала пялиться прямо перед собой, ее взгляд был отстраненным.

— Белоснежка, — пробормотал я. Она никак не отреагировала. — Марселла.

Ее глаза опустились на мои, холодные и непроницаемые, как лед. Она не могла скрыть следы своих слез.

— Позволь мне взглянуть на твое ухо, — сказал я манящим голосом.

— Ты имеешь в виду то, что от него осталось? — хрипло произнесла она, ее глаза были полны ненависти и обвинения, но помимо этих очевидных эмоций, эмоций, которые она хотела, чтобы я увидел, я заметил ее боль и страх, и они глубоко ранили меня.

Может, мне следовало предвидеть это. С первого момента, как я ее заметил, она не выходила у меня из головы. То, что вначале было вожделением, превратилось в нечто большее. Мне нравилось разговаривать с ней, поддразнивать ее. Черт, мне даже нравилось смотреть, как она спит. Что бы я ни испытывал, а я еще не был готов или не хотел анализировать свои эмоции, это противоречило моей чистой ненависти к ее отцу.

— Я не знал. Я бы не позволил этому случиться. Это не входит в наш план.

Ее губы растянулись в натянутой улыбке.

— И каков план?

— Тебя должны были обменять на твоего отца, как я тебе и говорил. Это должно было произойти на этой неделе.

— Но каков план сейчас?

Я не был уверен, что, сказав ей, все улучшиться, но я знал, что Марселла слишком умна, чтобы не понимать, происходящего.

— Эрл хочет наказать твоего отца твоими страданиями.

Она кивнула, словно все это имело смысл. Марселла вновь отдернула голову, ее плечи напряглись. Я подвинулся, пытаясь разглядеть ее лицо. Я мог видеть борьбу в каждом ее идеальном сантиметре, но, наконец, слезы хлынули наружу. Сначала она сдерживалась, но потом ее стены рухнули.

— Белоснежка, мне жаль, чертовски жаль, — пробормотал я, касаясь ее щеки.

Ее глаза вспыхнули.

— Это не сказка. И это твоя вина, что это происходит.

Она права. Не имело значения, что Эрл все равно выполнил бы свой план даже без моей помощи.

— Позволь мне обработать твою рану, — сказал я.

Она сверкнула