Прощание с плейбоем - Наталия Антонова

– Они же двоюродные.

– Но если бы по отцу.

– Они двоюродные по материнской линии, – и, помолчав, вздохнула тихо, – как мы с Витькой.

Морис промолчал. А Мирослава добавила:

– Самое интересное, что не только родные, но и близкий друг Артема Солодовникова, как мне удалось выяснить, безответно влюбленный в Александру, пытались скрыть сам факт существования Калитиной.

– Может, они сами не знали о ней? – предположил Морис.

– Ты имеешь в виду родственников жены Солодовникова?

Морис кивнул.

– Может, и не знали. Хотя это сомнительно. Но уж Томилин-то точно знал.

– Ему могло быть больно вспоминать о ней.

– Ах, какие мы нежные, – фыркнула Мирослава и добавила: – Уже прошло несколько лет.

– Раны от безответной любви долго не заживают, – со знанием дела прокомментировал Морис.

Мирослава покосилась на него, но ничего не сказала. Оставшись в своей комнате наедине с котом, Волгина хотела позвонить Наполеонову и уже начала набирать его номер. Но передумала. «Если Шура ничего не знает о Калитиной, то пусть еще некоторое время побудет в неведении. А то он мне всю плешь проест своими домогательствами», – решила она. В том, что Наполеонов ничего не знал о существовании у Солодовникова двоюродной сестры, Мирослава была уверена.

Она легла спать с мыслью о том, что «утро вечера мудренее». Может, оно и впрямь мудренее, вот только уснуть ей долго не удавалось, и она ворочалась с боку на бок, вызывая недовольство кота. Потом свесила с постели босые ноги, протопала до окна, отодвинула штору и посмотрела на небо, ожидая увидеть на нем полную луну. Не так давно ее подруга Люси со знанием дела рассказывала ей, что полная луна склоняет поэтов к лирическому настроению, а остальным просто мешает спать. Особо впечатлительным даже посылает бессонницу. Но на небе висел тонкий серпик убывающего месяца.

– Ты чего безобразничаешь? – строго спросила его Мирослава.

Месяц встрепенулся и удивленно заморгал. Хотя, может быть, это всего лишь налетевший ветер заставил закачаться ветви деревьев и затрепетать каждый листочек. Но детектив предпочла принять моргание месяца на свой счет. Все-таки, как-никак, родная племянница писательницы и натура не менее одаренная. Поэтому она всерьез попросила ночное светило:

– Скройся, пожалуйста, куда-нибудь и дай мне выспаться.

К ее собственному изумлению, месяц внял ее просьбе и спрятался за как никогда вовремя приплывшую кудрявую тучку. Мирослава прошлепала обратно к кровати. Легла и сразу заснула. Дон облегченно вздохнул и придвинулся к ней вплотную.

В воскресенье утром Мирослава предложила Морису прокатиться в город.

– По делу? – спросил он. – Или так?

– Вообще-то, по делу, – не стала она вводить его в заблуждение. – Я хочу заехать к Марине Солодовниковой и взять у нее на время пару-тройку фотографий Александры Калитиной.

– Понятно.

Мирослава нависла над столом, дотянулась до лица Мориса и щелкнула его по носу.

– Это что еще такое? – удивился он.

– А то, что тебе ничего не понятно.

– Так объясните, зачем же человека по носу с утра щелкать.

Она весело рассмеялась:

– Извини!

– Извиняю.

– После Солодовниковой мы поедем на набережную, вернее, в порт, сядем на «Омик» и доедем до Загородного парка.

– А машина? – спросил он.

– Возле Загородного парка сойдем на берег, сядем на другой «Омик» и вернемся обратно.

– Понятно.

– Но если ты против речной прогулки, мы можем посидеть в «Старой кофейне» или сразу вернуться домой.

– Кто вам сказал, что я против? – Он бросил на Мирославу подозрительно лукавый взгляд, и она быстро вскочила с места, опасаясь получить возвращенный щелчок по носу. Глядя на то, как она удирает из кухни, Морис, смеясь, бросил ей вдогонку: – Напрасно вы подумали, что мое воспитание позволит мне щелкать по носу девушку. – И, мгновенье подумав, добавил: – Даже если она того заслуживает.

– Ага, можешь не заговаривать мне зубы, ссылаясь на свои аристократические манеры.

Морис только укоризненно покачал головой, но Мирослава этого уже не видела. Она готовилась к поездке в своей комнате и через пятнадцать минут уже была готова. Плюс еще десять минут ей пришлось подождать Мориса.

И наконец, они отправились в путь. Кот Дон сидел на крыльце и укоризненно смотрел вслед машине. Глядя на печальные глаза кота, человеку с воображением нетрудно было бы представить, как кот машет на прощание хозяевам лапкой и утирает глаза белоснежным платочком. Но чего не было, того не было, Дон спрыгнул с крыльца и пошел по своим кошачьим делам.

Марина Солодовникова если и удивилась приезду детектива, то виду не подала. Она провела Мирославу в гостиную, а после того, как та устроилась на диване, проговорила:

– Я рассказала вам все, что знаю, еще в прошлый раз, и добавить мне нечего.

– Да, наверное, – не стала спорить с ней Мирослава и добавила: – Я вообще-то к вам по другому вопросу…

– По какому?

– Не могли бы вы одолжить мне на время несколько фотографий Александры Калитиной?

– Чьих фотографий? – На этот раз Марина не скрывала своего удивления.

– Двоюродной сестры вашего мужа.

– Но у меня нет ее фотографий.

– Как? Совсем? – не поверила Мирослава.

– Совсем.

– Ваш муж не приносил с собой семейные альбомы?

– Нет.

– И его сестра не была на вашей свадьбе?

– Представьте себе, нет.

– С трудом, но начинаю представлять, – проговорила Мирослава задумчиво.

– Если уж вам так нужны фотографии этой девушки, – сжалилась над ней Марина, – то мы можем съездить на квартиру моей свекрови и поискать их в семейном альбоме.

Мирослава внимательно посмотрела на молодую женщину и сказала:

– Я была бы вам очень признательна.

– Вы на машине? – спросила Марина.

– Да.

– Я поеду с вами с условием.

– С каким?

– Что вы привезете меня обратно.

– Разумеется.

Поездка из Нового городища до города заняла полтора часа. Детективы вместе с Мариной, которая теперь являлась хозяйкой старой квартиры Солодовниковых, вошли внутрь. Марина, смахнув пыль со стола в гостиной, предложила детективам располагаться, как им удобнее, и стала выгружать на стол старые альбомы, обтянутые плюшем. Вскоре все трое стали чихать от пыли, накопившейся в них.