Безумная погоня - Элоиза Джеймс

— Всему свое время, миледи. После того как мы… Дальше Арабелла не стала слушать и выхватила ребенка из рук няньки.

— Леди Ролингс хочет подержать своего сына. Она имеет на это полное право.

Затем Арабелла довольно неловко положила ребенка на руки Эсме. Новорожденный все еще кричал, сердито колотя торчащими из одеяла маленькими пухлыми ножками.

— Это неразумно, — пробурчала миссис Плак. — Ребенка следует омыть в первые пять минут после рождения. Чистота — залог здоровья.

— У него впереди еще целая жизнь, в которой он будет купаться, сколько душа пожелает, — возразила Арабелла, склоняясь над кроватью. — Он такой пухленький, правда, Эсме? А еще посмотри на его восхитительные маленькие пальчики!

Эсме никогда еще в жизни ничего подобного не ощущала: мир словно сузился до размеров булавочной головки, где, кроме нее и малыша, никого не существовало. Ее сын был таким красивым, что ее сердце пело от восторга.

— Вот только почему у него такое красное личико? — неожиданно спросила она. — И почему головка какой-то странной формы?

— Естественное течение событий, — ответила миссис Плак важно. — Все они так выглядят. А теперь, миледи, отдайте мне ребенка.

Однако в этот миг малыш решил открыть глазки, и Эсме стиснула его еще сильнее.

— Здравствуй, — прошептала она. — Здравствуй, мой птенчик. — Малыш моргнул и закрыл ротик. Его глазки оказались светло-голубого цвета, как небо в ранний утренний час. Он пристально смотрел на мать снизу вверх, словно пытался запомнить ее лицо. — Я знаю, ты думаешь, что улыбаешься мне. — Эсме поцеловала сына в носик, потом в лоб и в пухленькие щечки. — Ты просто забыл улыбнуться, правда, милый Уильям?

— Ага, ты уже зовешь его Уильям! — констатировала леди Боннингтон. — Полагаю, так звали кого-то в роду лорда Ролингса…

Ласковые и доверчивые глаза Уильяма серьезно смотрели на Эсме; малыш словно знал: с ней он в безопасности и она будет кормить его и оберегать.

Внезапно сердце Эсме сковал холод страха. Бенджамин, ее маленький братик, умер в нежном возрасте. Конечно, это не одно и то же, но милый Уильям был ей бесконечно дорог. На ее щеку выкатилась невольная слеза.

— В чем дело, дорогая? — нахмурилась Арабелла. — О нет, только не это — так ты намочишь малыша. Позволь мне взять его…

— Это самый красивый ребенок из всех, кого я когда-либо видела. — Эсме всхлипнула. — И я так люблю его! Что, если с ним что-нибудь случится? О нет, я этого не переживу!

— У нее родовая истерика. — Леди Боннингтон поморщилась. — У некоторых женщин такое бывает. Моя вторая троюродная сестра после рождения дочери впала в депрессию. Правда, на то была своя причина — ее муженек мог кого угодно довести до нервного срыва. И тут Эсме перестала плакать.

— У него глаза Майлза, — сообщила она Арабелле, не обращая внимания на маркизу. — Видишь? Они такие же ласковые, как у Майлза, и такие же голубые. А вот самого Майлза больше нет в живых…

— Зато его сын жив и здоров. — Арабелла улыбнулась племяннице. — Уильям — чудесный, крепкий малыш, в нем нет и намека на какие-нибудь дефекты.

— Согласна. — Леди Боннингтон кивнула Эсме. — Я сразу увидела, что ребенок — копия твоего супруга.

Во взгляде Арабеллы появилась неприкрытая неприязнь.

— Почему бы тебе не пойти и не сообщить эту счастливую новость своему сыну, Гонория?

— Обязательно сообщу, — заверила ее маркиза. — Уже иду. Позвольте заметить, леди Ролингс, что я восхищена тем, как вы справились с этим деликатным делом.

Малыш снова начал плакать, и миссис Плак наконец решительно забрала его.

— Он хочет быть со мной, — захныкала Эсме.

— Конечно, конечно. — Миссис Плак передала новорожденного кормилице. — Но все должно идти своим чередом.

Когда вошла Хелен, кормилица принялась заворачивать младенца в теплые пеленки.

— О, Эсме, он такой прелестный! Как он, на ваш взгляд? — обратилась она к кормилице.

— Кругленький, как поросеночек, — ответила кормилица без промедления. — А теперь посмотрим, не захочет ли он позавтракать. — Она села и расстегнула ворот платья. Эсме видела, как Уильям повернулся к кормилице и тихо хрюкнул; его огромные голубые глаза открылись и уставились на кормилицу. Эсме показалось, что он смотрел на женщину точно таким же задумчивым взором, каким смотрел до этого на нее.

В ее груди вдруг возникло странное томление. Это ведь ее ребенок, ее милый Уильям…

— Отдайте его мне! — громко попросила она. Кормилица в растерянности подняла на нее глаза.

— Не смейте кормить моего малыша! — Эсме инстинктивно сжала кулаки. — Немедленно отдайте Уильяма мне!

— Боже милостивый, миледи, — проговорила кормилица. — Но ведь вы наняли меня именно для этого.

— Я передумала. — Ей вовсе не хотелось, чтобы Уильям кого-то еще считал своей матерью. Она сама будет делать для него все, что требуется, включая кормление.

Кормилица сердито покачала головой, но ребенка все же отдала.

— Вам будет не так-то легко, — проворчала она. — Сначала это довольно болезненно. Многие женщины так никогда это искусство и не осваивают. Сказать по правде, грудь благородных дам для этого вообще не годится.

— Моя грудь годится, — возразила Эсме, вкладывая в голос всю силу убеждения, какую смогла призвать на помощь. — Теперь, если вы мне скажете, как это делается, я бы сама хотела дать Уильяму его завтрак.

— Откровенно сказать, — начала леди Боннингтон, — меня тошнит от одной этой идеи. Леди, чтоб вы знали, — не дойная корова!

— Прошу тебя, ступай к себе, Гонория, — вмешалась Арабелла. — Разве тебе нечего сообщить своему сыну?

Гордо вскинув голову, леди Боннингтон покинула комнату, чувствуя себя несколько уязвленной. В конце концов, леди Ролингс ей не родственница, хотя она и провела с ней целых три часа, давая необходимые советы. Вполне возможно, что отчасти благодаря именно ее усилиям леди Ролингс сумела так быстро разрешиться от бремени. С другой стороны, она не могла надеяться на лучший результат. Леди Ролингс сама установила, кто отец ребенка; теперь Себастьян никуда не денется и будет вынужден признать себя свободным от каких-либо обязательств.

— Он ничуть не похож на тебя, — торжествующе объявила маркиза сыну. — Лысый, как бильярдный шар, совсем как его отец.

— Еще несколько лет назад у Майлза Ролингса были волосы, — напомнил Себастьян.

— Пойди и посмотри на ребенка сам. Он вылитый отец. Больше тебе не придется сомневаться в своей непричастности к его рождению. Леди Ролингс, едва его увидела, расплакалась, потому что у ребенка глаза как у ее мужа. Это значит, что Майлз Ролингс посмертно стал отцом. — Леди Боннингтон сделала паузу и внимательно посмотрела на сына. — Ты свободен, — повторила она несколько ласковее.