Проклятая кровь - Михаил Ланцов

— И где сейчас эта печать?

— Она с тебя ее сняла, — многозначительно произнесла Элианна.

— Кто она? Почему ты здесь, а не под арестом?

— Она выпустила и приказала быть с тобой. — Все также многозначительно и в чем-то даже торжественно произнесла юная баронесса. А потом с радостно воскликнула. — Она сделала так, что я теперь не жрица Шар!

— Викония?

— Да, — кивнула Элианна с небольшой заминкой.

— Кажется она планировала выпотрошить тебя.

— Я знаю. Она рассказала. И даже дала кое-что почувствовать. Никогда в своей жизни я не испытывала ТАКОЙ боли. А потом, узнав, как я ненавижу Шар, предложила сделку. И даже приказала нам быть вместе и следить за тем, чтобы ни одна другая женщина к тебе не подходила. Так что, даже если ты меня отвергнешь мне придется спать на коврике перед твоей дверью.

— Чего?! — Ошалело спросил Всеволод, ощущая себя клиентом сумасшедшего дома. — Где Ридлиан?

— В стазисе.

— Что это?

— Ну… ты тоже в нем был. Излечивался от травм и последствий печати.

— И почему он в стазисе?

— Он посещал своих родственников. Представлял супругу. Ему гарантировали жизнь и право вернуться, но не здоровье. Вот и…

— Это Викония его туда загнала?

— Я не… Почему сразу загнала?

— Он туда не хотел идти. Совсем. Считая это формой самоубийства. И никогда бы не пошел. Единственное исключение — она. Она могла заставить…. Приказа туда не ходить я ему не давал, так что магическая клятва не заблокировала бы ее настойчивость. Так? Она его мучила?

— Он очень дерзко ей отвечал… — уклончиво ответила Элианна.

— Ясно. Мне нужно поговорить с Сабриной. Где она?

— Она осталась в Мензоберранзане. Как новый член Первого дома Бэнр она должна пройти курс обучения.

— Викония здесь?

— Да, — громко и отчетливо произнесла Викония, входя в комнату.

— Выйди, — мрачно процедил Всеволод Элианне. Та скосилась на женщину и после ее кивка испарилась. Просто раз и нет. И двери за собой закрыла.

Граф медленно встал. Подошел к жрице. И резко так, без замаха дал ей оплеуху. И, прежде чем так успела ответить, взревел:

— ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?!

Девушка небрежно махнула рукой, и Всеволод отлетел на диван, чуть его не сломав. Но удар был дозирован. Поэтому он просто отлетел. Даже больно было не сильно. Сама же она жестом пододвинула себе кресло и села напротив него. Внимательно посмотрела на графа и спросила:

— Тебе не понравилось, что я спасла тебе жизнь?

— ЭТО МОЕ ГРАФСТВО! ЗДЕСЬ ГЛАВНЫЙ Я! Извиниться перед темным эльфом ты, я полагаю, не можешь технически. Поэтому оставим это. Но Сабрину верни. И быстро верни.

— Иначе что? — Улыбнулась она, расплываясь в самой нежной и ласковой улыбке.

Всеволод встал с кресла. Чуть прихрамывая подошел к ней. Аккуратно приподнял подбородок. И тихим, спокойным, почти мертвым голосом произнес:

— Несмотря на весь тот бред, что творится между нами я тебя люблю. Но если ты не подчинишься — я запрещу пускать тебя на порог графства. Если же ты будешь навязчива, то я обращусь к светлым эльфам и попрошу их защиты. Да, я презираю всем сердцем этого бледноухого мерзавца. Но ты мне не оставишь выбора.

— Ты понимаешь, что говоришь? — Прошипела Викония.

— Твоя богиня будет в ярости. Скорее всего убьет меня. Но ты забываешь — я скорее умру, чем подчинюсь. Как там поется в песне? Время крадет каждый мой шаг безмолвие свое храня. Быть или нет? До конца не известно. Но я знаю одно: никому не дано дрессированным псом сделать меня.

Он замолчал. И все также прихрамывая вернулся на диван. Викония с очень странным взглядом смотрела на него. Молча. Поэтому он грустно усмехнулся и произнес:

— Ты же сама отказалась от того, чтобы стать моей супругой и хозяйкой этого графства.

— Я не отказывалась!

— Ну конечно. А я маленький забитый мальчик, который должен поскуливать под твоей дверью и ждать, когда же ты обратишь на него внимание? Ты ушла. Все бросила и ушла. Ничего не объясняя. Ни куда, ни зачем, ни когда ты вернешься. Что я должен был делать? Каждые полчаса помешивать суп?

— Какой суп? Что ты несешь?

— У нас шутка такая есть. Жена в дверях говорит мужу — я на пятнадцать минут к соседке, а ты каждые полчаса помешивай суп.

— Бред какой-то… — покачала головой Викония.

— Вот именно. Бред. Ты поступила еще хуже.

Помолчали. Долго. Сидели так и смотрели друг на друга, погруженные в свои мысли. Наконец Викония чуть подавшись вперед, спросила:

— Ты сказал, что любишь меня. Как это понимать?

— Так и понимать. Я тебя ненавижу, жажду убить и растерзать, когда ты рядом. Не постоянно, но с изрядной регулярностью. Но когда ты уходишь мне становится грустно и пусто. И все мои мысли только о тебе. Не веришь? Хотя, что я говорю? Ты же чувствуешь ложь. Вот. Не знаю, что такое любовь. Но, я думаю, это она и есть.

— А эта, блохастая? — Махнула Викония головой.

— Любовь — это не сиськи-письки, любовь — это когда макароны вкусные. Что? Не знала? Неожиданно. Не девочка же вроде. У меня там был один друг. Жена. Дети. И он их любит. По-настоящему. Искренне. И ради них пойдет практически на все. Но он не может себе отказать в том, чтобы раз в месяц или два не найти себе девочку для развлечений. Желательно новую. Слабость у него такая. Кто-то пьет. Кто-то крестиком вышивает. Кто-то по бабам бегает. У всех свои недостатки. Даже у богов.

— Да что ты знаешь о богах… — Очень мрачно и тихо произнесла Викония.

— О местных? Мало. Но там, в моем мире, они, возможно, когда-то были. Во всяком случае мифов и сказаний о них великое множество. Я их читал. Не все, но многие. И знаешь, что я тебе скажу? Те боги мало отличались от людей. Такие же вздорные и никчемные создания в основной массе. Ну или сошедшие с ума в остальной. А весь характер их взаимоотношений напоминал какой-то неблагополучный район города в период народных гуляний. И вопросы такие же «важные». Кто с кем переспит. Кто у кого что сопрет. Кто кому морду набьет или, на худой конец, под дверью нагадит. И так далее. Не думаю, что местные чем-то в этом деле отличаются. Вот возьмем Ллос. — Сказал Всеволод и увидел, как Викония вся подобралась и начала заводиться. — Да брось! — Махнул он рукой, намек, впрочем, поняв прекрасно. — Что ты как ребенок? Я сейчас скажу «бе», а ты меня за это слово растерзаешь? Бред. Так, о чем это я? Ллос. Да. Почему ее называют хаотично злой? Ридлиан мне много рассказывал об улицах этого вашего Бензобака.

— Мензоберранзана!

— Да, да. Мезобензотарзана. Он ведь аккуратный и ухоженный. Это совсем не признак хаоса. Это порядок. А где порядок, там и порядочность. Злая? Да. Но не она такая, жизнь такая. А хаос. Бред. При чем он здесь? Ее что, так дразнят что ли?