Солдат - Василий Сахаров

— Что?! Где?! — кричат люди, только миг назад мирно посапывающие в обе дырочки.

— Атас! Горим! — добавляются голоса тех, на кого масло попало.

Капитан и Исмаил расходятся влево и вправо от двери и начинают стрелять в ошалевших и не понимающих, что же происходит, людей, а я становлюсь на колено — верный ТТ уже в руке — и одного за другим сшибаю троих бандосов.

— Контроль? — спрашивает капитана Исмаил-ага, прикрываясь от разгорающегося пламени ладонью.

— Отход, огонь всё сожрёт, — отвечает Черепанов, и мы покидаем барак.

Однако сразу не уходим и ещё какое-то время стоим в тени густой и высокой яблони, растущей неподалеку. Проходит минут пять, и кажется, что здание полностью в огне и все, кто находится в нём, погибли, но это не так. Раздался треск выламываемой доски, и появилась залитая кровью голова одного из разбойников, который выставил перед собой ствол обреза и пытался выкарабкаться туда, где его огонь не достанет. Он не видит нас, лезет наружу, и Исмаил-ага с пятидесяти метров — всё же стрелок он хороший — делает из своего «стечкина» только один выстрел, и голова бандита вновь исчезает в горящем бараке. Больше на территории не было никого, — два склада под речную рыбу, которую тут же и разводили, ещё один полупустой с каким-то тряпьём полусгнившим, а более ничего ценного.

Большую часть дня отдыхали у Филина дома, отоспались, пообедали и на машине, которую наш товарищ прикупил для заводских нужд, вместе с самим хозяином этого странного транспортного средства, помеси «УАЗа» и «хаммера», отправились в Динскую. Путь недалёк, менее чем через час были на месте и сразу же подъехали к дому местного главы района Семёна Корнеевича Зайцева. Надо сказать, что жил местный царёк очень даже неплохо, думается, многие небедные люди, жившие до прихода Чёрного Трёхлетия в России, ему бы позавидовали. Дом Зайцева был обнесён мощной стеной из красного кирпича в два слоя, ворота железные, кованые, с узорами красивыми, а сам дом — пятиэтажный особняк под старину. Вот так вот, в большинстве земель нашего государства сплошная разруха, до сих пор кое-где голод случается, а здесь, нате вам, живёт человек как в старые добрые времена и в ус не дует. Красота!

Нас провели в кабинет хозяина, и первое слово, которое приходило на ум при виде рабочего места местного начальства, было «роскошь». Всё, на что ни посмотри, не говорило, а кричало о том, что здесь обитает очень успешный человек, с дурным вкусом, конечно, но богатый. Впрочем, не думаю, что кто-то мог посмеяться над Зайцевым-старшим. По крайней мере, в Динском районе такие граждане вряд ли нашлись бы. Опять же, где в наше время найти таких людей, которые вкус имеют и понимают, что громадный лакированный стол, новенькие дорогие ковры из бывшей Турции, хрустальная люстра, позолоченные обои и неработающий компьютер сочетаются плохо. Таких людей сейчас очень немного.

Встречал нас сам хозяин, пожилой, болезненно-бледный мужик лет около пятидесяти, в шёлковом халате, сидящий за столом в резном кресле. Рядом с ним стояли его сыновья и зятья, которые были самыми натуральными антиподами. Сыновья — вылитый папаша, бледные и болезненные, одеты в какие-то бархатные костюмчики, чем-то похожие на сюртуки, как на картинках про эпоху Александра Второго, а зятья — здоровенные бугаи в синтетических майках-борцовках, с плечами, исколотыми криминальными татуировками. Блин, не дом главы района, а какая-то бандитская хавира.

— Ты чего, Черносвит, по-хорошему не понимаешь? — с ходу начал кричать Зайцев-старший, у которого, несмотря на его болезненный вид, был очень сильный голос. — Да тебе теперь не жить, и никто тебе не поможет.

От нашей компании разговор повёл капитан, который сделал один большой шаг вперёд, оказался перед столом и ударил раскрытой ладонью по голове главы района. Голова Семёна Корнеевича с треском ударилась о лакированную поверхность стола и на некоторое время от всего происходящего отключилась, а мы втроём, Исмаил, Филин и я, бросились на его родственников, которые уже схватились за оружие. Уработали мы их быстро, вязать не стали, а только отобрали стволы, между прочим, какие-то понтовые иностранные модели под натовские калибры, что для наших краёв очень большая редкость.

Черепанов открыл стоящую в баре бутылку вина — воды в кабинете не наблюдалось — и окропил голову местного начальства красненьким полусухим. Семён Корнеевич закашлялся, захлопал глазами и вскоре пришёл в себя.

— Прочухался? — спросил его капитан.

— Ты кто? — Семён Корнеевич, видимо, не осознал ещё своего положения и вновь попытался взять нас на крик, за что сразу же получил удар в ухо.

— Не надо кричать, — Черепанов присел напротив, — а то разговора не получится и придётся вас убить.

— А не боитесь? — Голос Зайцева стал спокойным, и только по бегающим глазам можно было понять, что он сильно волнуется.

Особенно часто его обеспокоенный взгляд останавливался на сыновьях, лежащих в углу без сознания.

— Нет, не боимся.

— Что вы хотите?

— Первое: ты оставляешь в покое посёлок Гвардейский и ни при каких обстоятельствах не вмешиваешься в то, что там происходит. Второе: за наезд на нашего товарища, — капитан кивнул на Филина, — ты нам торчишь пятихатку золотом. Третье: ещё раз перейдёшь нам дорогу, и вся твоя семья, без разницы, кто, что и как, отправится на кладбище. Ну и четвёртое: не вздумай жаловаться.

— Да кто вы такие? Госбезопасность? Администрация президента? Кто?

— Мы — гвардия. Итак, ты принимаешь наши условия?

— Да пошли вы, солдафоны поганые. Хер я на вас клал, и ничего вы мне не сделаете, я здесь власть. Так всегда здесь было, и так всегда будет.

— Мечник. — Кивок в сторону пленников.

Нормально, приказ есть. Я подошёл к одному из сыновей Зайцева и ударом ноги, обутой в тяжёлый армейский ботинок, сломал ему кадык. Парень, не приходя в сознание, захрипел и обмяк.

Семён Корнеевич выпучил глаза, а наш капитан спросил:

— Ты принимаешь наши условия или второго твоего сынулю прибить?

— П-п-ри-нимаю, — выдохнул морально и психологически сломленный Семён Корнеевич.

— Хорошо, так тому и быть. Чисто по доброте душевной я тебе поверю. Деньги привезёшь лично, и время тебе — до завтрашнего утра. Попробуешь нам навредить, мы вернёмся и исполним своё обещание.

Дом мы покинули беспрепятственно, забрали своё оружие у охранников, всё так же спокойно шагающих по двору, и укатили обратно в Гвардейский. Честно сказать, логики своего командира я не понимал, и в первую очередь — почему мы оставили Зайцева-старшего жить. Всё можно было сделать гораздо проще — перебить всех, кто мог бы прийти по душу Филина, и на этом успокоиться.

Однако, как показали дальнейшие события, Черепанов всё рассчитал правильно. Поутру, получив свои пятьсот монет, мы отправились обратно в расположение батальона, а на наш заводик и жизнь Филина никто более не покушался. Никаких претензий за смерть одного из сыновей Зайцева-старшего не было. Тишина и покой. А когда через год, совершенно случайно, я услышал по радио сообщение, что глава Динского района Семён Корнеевич Зайцев в рамках операции по борьбе с бандитизмом был расстрелян, а его семья депортирована обживать дикие пустоши, то успокоился окончательно и про эту историю вспоминал нечасто.