Десантник. Из будущего - в бой! - Олег Таругин

Он почти успел.

Первым добравшийся до гитлеровцев Василий сделал прямой, словно на тренировке, выпад, который фриц грамотно принял на корпус карабина, отбрасывая штык в сторону, и нанес удар прикладом в голову. Не зафиксированная ремешком каска летуна улетела в сторону, винтовка в другую, а сам он боком повалился на землю. Второй немец вскинул «98-К», и один из красноармейцев, тот, что бежал с «трехой», резко остановился, будто напоровшись на невидимую преграду. Последний оставшийся на ногах боец не стал тратить время на картинные выпады и прочую туфту – да и нечем ему было «выпадать», – с ходу долбанув гитлеровца лопаткой по каске. Плашмя, блин, ну кто ж так бьет?! В этот момент Леха наконец добрался до цели. Размышлять, как и положено в настоящем бою, стало некогда, и он с ходу врубился в драку. Врубился в самом прямом смысле, нанеся ближайшему немцу скользящий удар под подбородок. Лопатка оказалась заточена так себе, исключительно «для покопать», но фрицу хватило, и он рухнул на землю, заливая френч кровью из перебитых сонных артерий. Готов, можно не проверять. Ближайший к нему немец повернулся в сторону новой опасности и попытался достать парня штыком. Размечтался! Поднырнув под карабин, Степанов встретил коротко сверкнувшее на солнце лезвие лопаткой, уводя с траектории, присел и дважды выстрелил из пистолета. Второй готов, с гарантией, обе пули в район левого кармана. Третьего немца, ошарашенно мотающего оглушенной башкой, добил красноармеец, неумело вонзивший ему в грудь зажатый в руке трехгранный штык. Чуть в стороне бахнуло, и возле уха противно взвизгнула пуля. Оказавшийся дальше других гитлеровец в рукопашную лезть не спешил, для разнообразия решив воспользоваться карабином.

«Как же я тебя прохлопал-то, родной? – кувыркаясь в сторону, подумал Степанов. – Едва не нарвался, еще пару сантиметров, и пришлось бы пораскинуть мозгами относительно собственной невнимательности».

Выстрелив из положения лежа, десантник перекатился и пальнул еще раз. Вроде попал, но проверить не помешает. В три прыжка добравшись до оседающего на землю пехотинца, спустил курок в третий раз. Все, проверил…

Леха метнулся было к Борисову, но вовремя засек боковым зрением бросившуюся наперерез фигуру в фельдграу и глубокой каске. И откуда взялся, падла, не было ж рядом никого?! В воронке, что ли, прятался? Коротко прошелестел автомат, красноармеец еще падал, получив несколько попаданий, а Алексей, перекатом уйдя с директрисы, уже давил на спуск пистолета. Нелепо взмахнув руками, немец хлопнулся на спину, пару секунд судорожно сучил ногами, загребая каблуками подкованных сапог пыль, затем затих. Бросив на замершую в крайнем положении затворную раму полубезумный взгляд, десантник подполз к фрицу, забирая автомат. Ну, наконец-то хоть нормальное оружие затрофеил. Интересно, что за знаки различия на петлицах? Определенно не рядовой. Унтер какой-нибудь? Или даже офицер? Ладно, не суть важно. Выдернув из мертвых пальцев автомат, Леха снял подсумок с запасными магазинами, запихнул за пояс пару гранат и торопливо пополз к летуну. Только б жив Васька был, только б жив!

Борисов оказался жив и уже даже начал приходить в себя. Правда, выглядел пилот так себе: наливающаяся с каждой минутой гематома в пол-лица его, мягко говоря, не красила. Хорошо, хоть провалов в памяти не было: едва сфокусировав взгляд на лице склонившегося над ним десантника, он произнес, с трудом выговаривая слова непослушными губами:

– Леша… ты откуда?.. Я думал, ты погиб… тот танк взорвал… и пал смертью храб…

– Не дождешься, – прервал товарища Степанов. – Держись, братишка, сейчас мы с тобой до воронки доползем, там немного и отлежишься. А я погляжу, как тут и что.

– Не… больше один не останусь… с тобой пойду… – Пилот замолчал, переводя дыхание и часто-часто облизывая сухие пыльные губы. – Тошнит только отчего-то. Переверни на бок, пожал…

Дождавшись, пока летун проблюется, Леха оттащил его в примеченную воронку и осмотрелся. Похоже, плохо дело: атака захлебнулась, факт. Кое-где над изрытым воронками и гусеницами полем еще бухали одиночные выстрелы – фрицы добивали раненых, – но бой как таковой закончился. Да твою ж мать, опять им с летуном, что ли, в партизаны переходить?! Только-только легализовался, можно сказать, и все снова начинать? Достало уже…

– Степанов, с-сука! – Раздавшийся за спиной хриплый шепот заставил парня ощутимо напрячься. Обернулся, вскидывая автомат, хоть и понятия не имел, стоит ли оружие на боевом взводе. Лежащий в нескольких метрах особист – как там его комбат называл, лейтенант госбезопасности Батищев? Иван Михайлович вроде? – призывно махал рукой.

– Ну и устроил ты мне приключение, …! – Контрразведчик весьма эмоционально помянул падшую женщину. – Ползи сюда, быстро! Пока немцы не опомнились, можно успеть выбраться. Едва тебя нашел, думал, все, амба. Ну, давай, чего застыл?! Если раненый тяжелый, оставь, с ним не уйдем.

– Хрен вам, тарщ лейтенант, а не «оставь», без Васьки никуда не пойду. Помогли б лучше, вдвоем все полегче будет. – Не особо задумываясь, что именно он говорит и кому, Алексей подхватил летуна под руки и потащил из воронки. Борисов пытался помогать, но каблуки коротких летных сапог лишь беспомощно скользили по осыпающейся глине. Поколебавшись пару секунд, «молчи-молчи» сдавленно выругался и подполз ближе, помогая. Когда они уже оставили позади наиболее опасный участок и укрылись в крохотном овражке, переводя дыхание, особист неожиданно выдал, не глядя на десантника:

– Упрямый ты, сержант. И страха в тебе нет, только разумные опасения, я это еще тогда приметил. И за товарища готов на смерть пойти. Это хорошо, Степанов, это правильно. Побольше б нам таких, глядишь, уже Буг в обратную сторону форсировали. Все, отставить лирику. Почему приказ не выполнил?

– Так не довели до меня приказа, тарщ лейтенант государственной безопасности, – не моргнув глазом, ответил десантник, глядя на собеседника кристально честными глазами. – Не успели. Сначала артналет, потом танки поперли, вот мы и…

– А ячейки вам тоже немцы отрыли? – хмыкнул тот, глядя на Леху с каким-то странным выражением. И добавил: – Ты, парень, комбата не прикрывай, ему уже все равно. Погиб он, героически пал смертью храбрых на поле боя. Так что он всяко герой, а героев не судят. А больше про приказ никто и не знал. Ладно, после поговорим. Товарищ твой уже в себя пришел, так что двинулись. Ну, чего таращишься? Думал, трибуналом стращать стану? Расстрелом за невыполнение приказа грозить? А зачем, не скажешь, ты ж все равно не боишься, вон по глазам вижу. А глаза у тебя, парень, наглые аж до невозможности. Странный ты человек, сержант, ох, странный. Не такой, как все, да. Ничего, разберемся. – Последняя фраза прозвучала, как ни странно, без особой угрозы, скорее с искренним интересом. – Знал бы ты, что в штабе началось, когда твоего пленного увидели да на документы глянули! Я уж грешным делом думал, что меня в суматохе к стенке прислонят за то, что без вас приехал. Ну, чего молчишь?

– А чего говорить? – делано-равнодушно пожал плечами Степанов, внутренне рассмеявшись. Эвона как товарища контрразведчика пробрало, что так разговорился! Видать, и на самом деле неслабого фитиля вставили. – Уходить нужно, пока фрицы не начали местность прочесывать.