История величия и падения Цезаря Бирото - Оноре де Бальзак

Утомленные, но счастливые члены семьи Бирото задремали под утро, когда замерли отзвуки бала: строительные работы, ремонт, обстановка, угощение, туалеты, оплаченная Цезариной библиотека, все вместе стоило, — чего Цезарь и не предполагал, — сто шестьдесят тысяч франков. Вот как дорого обошлась роковая красная ленточка, пожалованная королем парфюмеру. Случись беда с Цезарем Бирото, и эти безумные траты окажутся достаточными, чтобы предать его в руки исправительной полиции. Купец может быть обвинен в банкротстве по неосмотрительности, если траты его признают чрезмерными. Предстать перед шестым отделением судебной палаты из-за какой-либо пустяковой ошибки или неосторожного шага, пожалуй, страшнее, чем оказаться перед судом присяжных за крупное мошенничество. В глазах некоторых людей лучше быть преступником, нежели глупцом.

Через неделю после этого празднества — последней вспышки длившегося восемнадцать лет и готового угаснуть благоденствия Цезарь смотрел из окна своей лавки на прохожих, размышляя о размахе своих коммерческих дел, начинавших тяготить его. Жизнь его до той поры была несложной: он изготовлял и продавал парфюмерные товары или покупал и перепродавал их. Теперь же спекуляция земельными участками, пай в торговом доме «А. Попино и К°», необходимость изыскать сто шестьдесят тысяч франков — а для этого потребуются либо новые операции с векселями, что будет очень не по вкусу жене, либо невероятное преуспеяние Попино, — все пугало беднягу сложностью расчетов; он чувствовал, что в руках у него слишком много клубков и ему не удержать всех нитей. Как поведет Ансельм свое дело? Цезарь относился к Попино, как учитель риторики относится к своему ученику, — не доверял его способностям и сожалел, что не стоит за его спиной. Пинок, которым он наградил Ансельма, чтобы заставить его замолчать у Воклена, показывает, что парфюмер не слишком-то полагался на молодого купца. Бирото, старавшийся ничем себя не выдать жене, дочери или старшему приказчику, походил на простого лодочника с Сены, которому министр неожиданно поручил бы командовать фрегатом. Эти мысли словно туманом окутывали его мозг, мало приспособленный для размышлений, и, стоя у окна, он пытался разобраться в них. В это время на улице показался человек, внушавший ему живейшую антипатию, — его второй домохозяин, маленький Молине. Каждому случалось видеть сны, полные событий, словно отражающие всю жизнь, в которых снова и снова появляется некое фантастическое и зловещее существо — предвестник несчастий, играющий роль театрального злодея. Бирото казалось, что Молине по воле случая суждено сыграть в его жизни такую роль. На празднестве лицо старикашки было искажено дьявольской гримасой и глаза его злобно взирали на пышность торжества. Вновь увидя Молине, Цезарь тотчас же вспомнил о неблагоприятном впечатлении, произведенном на него «старым сквалыгой» (любимое словечко Бирото), ибо, внезапно появившись и прервав ход его размышлений, старикашка вызвал у парфюмера новый прилив отвращения.

— Сударь, — начал маленький человечек своим невыносимо слащавым голоском, — мы столь поспешно состряпали наше соглашение, что вы позабыли поставить на нем свою подпись.

Бирото взял контракт, чтобы исправить упущение. Вошел архитектор; он поздоровался с парфюмером и стал вертеться вокруг него с дипломатическим видом.

— Сударь, — шепнул он наконец Цезарю на ухо, — вы знаете, как трудно приходится всякому начинающему; вы мной довольны, и я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы со мною рассчитались.

Бирото, оставшийся без гроша, ибо, издержав наличные деньги, он пустил в ход и все свои ценные бумаги, велел Селестену заготовить вексель на две тысячи франков сроком на три месяца и составить расписку.

— Как мне повезло, что вы обязались внести квартирную плату за вашего соседа, — со скрытой насмешкой проговорил Молине. — Привратник предупредил меня нынче утром, что Кейрон сбежал и мировой судья наложил печати на имущество этого молодчика.

«Не попасться бы мне на пять тысяч франков!» — подумал Бирото.

— А ведь все считали, что дела у него идут превосходно, — сказал Лурдуа, который вошел в это время, чтобы вручить парфюмеру счет.

— Коммерсант застрахован от превратностей судьбы, только удалившись от дел, — изрек маленький Молине, тщательно складывая контракт.

Архитектор оглядел старикашку с тем удовольствием, какое испытывает любой художник при виде карикатуры, подтверждающей его мнение о буржуа.

— Когда над головой зонт, обычно думают, что дождя бояться нечего, — сказал Грендо.

Молине посмотрел с подчеркнутым интересом не в лицо архитектору, а на его усы и эспаньолку и преисполнился к Грендо таким же презрением, какое тот испытывал к нему; старикашка задержался в лавке с тем, чтобы, уходя, запустить в архитектора когти. Живя среди своих кошек, Молине многое у них позаимствовал: нечто кошачье было и в его повадках, и в выражении глаз.

Вошли Рагон и Пильеро.

— Мы говорили о нашем деле с судьей, — сказал Рагон на ухо Цезарю, — он утверждает, что при спекуляциях такого рода требуется расписка продавцов и ввод во владение, чтобы всем нам стать законными совладельцами...

— А, вы участвуете в деле с покупкой земли в районе церкви Мадлен? — заинтересовался Лурдуа. — Об этом много толков, — говорят, там будут строиться дома!

Подрядчик-маляр, явившийся, чтобы получить по счету, решил, что ему, пожалуй, выгодней не торопить парфюмера.

— Я вам представил счет, потому что год кончается, — шепнул он Цезарю на ухо. — Но мне не к спеху.

— Да что с тобой, Цезарь? — спросил Пильеро, заметив удивление племянника, который так был огорошен счетом, что не отвечал ни Рагону, ни Лурдуа.

— Ах, пустяки! Я согласился взять у соседа, торговца зонтами, на пять тысяч франков векселей, а он прогорел. Если он подсунул мне негодные векселя, я попался, как олух.

— Ведь я давно вам говорил, — воскликнул Рагон, — утопающий для своего спасения способен схватить за ногу родного отца и топит его вместе с собой. Уж я-то насмотрелся на банкротства! Когда человек прекращает платежи, он еще не мошенник: он становится им позже, — по необходимости.

— Это верно, — заметил Пильеро.

— Если я попаду когда-нибудь в палату депутатов или приобрету какое-либо влияние в правительственных кругах... — начал Бирото, приподнимаясь на носки и опускаясь на пятки.

— Что же вы сделаете? — спросил Лурдуа. — Ведь у вас — ума палата.

Молине, которого интересовало любое обсуждение вопросов права и законности, задержался в лавке; а так как, заметив внимание других, и сам становишься внимательней, — Пильеро и Рагон, знавшие взгляды Цезаря, слушали его так же сосредоточенно, как и трое посторонних.

— Я предложил бы учредить трибунал несменяемых судей с участием прокурора, как в уголовном суде, — сказал парфюмер, — По окончании следствия, во время которого обязанности нынешних агентов, синдиков и присяжного попечителя выполняет непосредственно сам судья, купец может быть признан несостоятельным должником с правом реабилитации или банкротом. Несостоятельный должник с правом реабилитации обязан уплатить все полностью; он становится хранителем как своего имущества, так и имущества жены; а все права его, включая право наследования, принадлежат с этого момента кредиторам; он продолжает вести свои дела в их пользу и под их наблюдением, подписываясь при этом «несостоятельный должник такой-то» — вплоть до полного погашения долга. Банкрот же присуждается, как встарь, к двухчасовому стоянию у позорного столба в зале Биржи с зеленым колпаком на голове. Все его имущество, равно как и имущество его жены, и все его права переходят к кредиторам, а его самого изгоняют из пределов королевства.