Оборотни в эполетах. Тысяча лет Российской коррупции - Александр Бушков

Самые разные крутились аферы – часто с участием поминавшегося многочисленного племени комиссионеров. Довольно долго процветала (и успела благополучно скрыться в безвестности) шайка, специализировавшаяся на заезжих помещиках, приехавших в столицы заложить и перезаложить свои пришедшие в упадок имения. Механизм был нехитрый: жулик-комиссионер объявлял клиенту, что отыскал банкира, готового дать взаимообразно солидную сумму – вот, кстати, и его поверенный… Дальше в игру вступал уже «поверенный», открытым текстом заявляя, что готов уговорить своего хозяина выделить ссуду, но хочет за это получить свой законный процентик… Помещики, прекрасно зная, что в России сплошь и рядом все делается через взятку, со вздохом выкладывали денежки – и больше никогда в жизни не видели ни комиссионера, ни поверенного…

Известен случай, когда из-за собственной жадности попал на деньги небедный домовладелец, решивший продать свой дом вместе с участком земли – но за сумму, вдвое большую, чем это добро стоило в реальности. Ну, в таких случаях быстро найдутся помощники… Объявился комиссионер, привел и покупателя, тут же выложившего тысячу рублей задатка, и архитектора, соглашавшегося за взятку в 3 тысячи рублей оформить документы с завышенной ценой. Владелец дома и участка, пуская слюни от предвкушения хорошей прибыли, взятку тут же заплатил – а только что полученную в виде задатка тысячу заплатил комиссионеру, потребовавшему вперед свой процент от сделки. Ну, и через несколько дней обнаружил, что имел дело с шайкой мошенников. Лично мне его как-то и не жалко… Как гласит старая русская пословица – пошел за шерстью, а вернулся стриженым.

В большом ходу были поддельные векселя, выписанные от имени людей, ни сном ни духом об этом не ведавших. Очень часто так поступали купеческие и дворянские сынки – рассчитывая, что родители, чтобы избежать огласки и скандала, заплатят и не будут сажать родимое чадушко на скамью подсудимых (как оно, за редчайшими исключениями, и случалось). Правда, восемнадцатилетний сын довольно богатого банкира как раз на этом и погорел. Правда, не из-за мстительности папеньки. Дело там обстояло иначе: вьюнош, влюбившийся по уши в великосветскую проститутку, любившую пожить широко, занял деньги под вексель, им самим написанный от имени отца. Все денежки очень быстро потратил на красотку. Кредиторы явились с векселем к отцу. Но тот платить отказался по одной-единственной причине: не поверил, что его милый сыночек способен на подделку векселей, – и потребовал передать дело в суд. Ну а на суде выяснилось, что подделывать векселя юноша очень даже способен – и невезучий мошенник уселся на скамью подсудимых. Папаша рвал на себе волосы, но было поздно…

Погорел и прапорщик Панин, опять-таки происходивший из весьма родовитого семейства. Он уговорил свою знакомую, жену коллежского секретаря (чин, соответствующий армейскому поручику), написать завещание, по которому она, уже именуя себя женой тайного советника (чин не в пример более высокий – штатский генерал), именно Панину завещала свое движимое и недвижимое имущество на кругленькую сумму в 1 700 000 рублей (которого у нее и в помине не было). С этим завещанием Панин отправился к двум финансовым дельцам, попросив в долг под «будущее богатое наследство» 50 тысяч рублей (10 тысяч из них предназначались мнимой «тайной советнице» за содействие). Однако дельцы оказались тертыми калачами – усмотрев в предъявленном им завещании что-то подозрительное, предложили подождать пару дней – а сами отправились прямиком в сыскную полицию. И вскоре сообщили Панину: сами они сейчас не при деньгах, но готовы свести с банкиром, который нужную сумму даст. Панин встретился с банкиром, предъявил ему завещание… Как легко догадаться, «банкир» оказался офицером полиции, и прапорщика тут же повязали. И поехал он за казенный счет в Сибирь – правда, не на каторгу, а в ссылку…

Другим везло больше. Очаровательная молодая графиня Наденька Менгден (самая настоящая графиня), нуждаясь в деньгах, за довольно скромную сумму состряпала вексель от имени своего знакомого коммерсанта. Оказалась под судом, но те, для кого она подделывала вексель, оказались довольно хитроумными – и в результате юридических комбинаций графиня отделалась штрафом в 75 рублей…

Гораздо больше накуролесила другая благородная (хотя и не титулованная) девица, Людмила Гулак-Артемовская. Родственница известного в свое время поэта, малороссийская дворянка, выпускница Смольного института, по воспоминаниям современников, редкостная красавица (но нисколечко не обремененная моралью). Замуж она вышла очень рано, но семейная жизнь не сложилась (болтали, из-за романов юной супруги на стороне, чему можно верить, учитывая последующие события). И ухитрилась добиться развода (что в те времена было делом сложным, дорогим и скандальным). Став вольной, как птичка, располагая широкими связями в светском обществе, завела у себя, как многие светские дамы, салон, где собиралось немало ее поклонников, в том числе – министры, сенаторы, члены Государственного совета, высокопоставленные сановники, популярные литераторы. И принялась устраивать свои дела – самолично, без посредников. Ну вот, например: некий железнодорожный подрядчик попросил ее добиться для него выгодного подряда – за хороший процент. Молодая красавица тут же без всякого труда оказалась в спальне министра, от которого раздача этих подрядов зависела, и очень быстро заказчик получил свой подряд, а Людмила – свой процент. Тем же манером она провернула несколько подобных комбинаций – а себе, родимой, выхлопотала концессию на золотой прииск в Сибири (наверняка, зная ее привычки, снова через постель).

Неизвестно, сколько бы она процветала и дальше, но – погорела. Причем не из-за хваткости полиции (в подобные великосветские салоны полиция благоразумно носа не казала), а в результате примитивной ревности. Одним из завсегдатаев ее салона был весьма известный в те времена (конец 80-х годов XIX века) писатель П. Н. Полевой. Красотка стала его любовницей – судя по всему, на сей раз не выгоды ради, а просто для души. В доме Полевого она и познакомилась с богатым купцом Пастуховым – кутилой и гулякой, человеком крайне слабовольным. И вот его-то решила обработать по полной программе. Очень быстро оказалась в его постели (в очередной раз пользы дела для), повела дело к свадьбе – а пока что, явно нахватавшись где-то шулерских приемчиков, обыграла в карты на 170 тысяч рублей. Тут выяснилось, что состояние Пастухова не так уж и велико – и наша героиня уже о свадьбе не заикалась. Зато узнала, что Пастухов смертельно болен (опухоль мозга) и вот-вот распрощается с нашим грешным миром. И с помощью некоего Богданова быстренько состряпала поддельные векселя от имени Пастухова на 60 тысяч рублей, рассчитывая предъявить их после смерти купца, когда проверить подлинность подписи будет гораздо труднее.

Одного она не учла – дикой, прямо-таки патологической ревности Полевого. Узнав о ее отношениях с Пастуховым, модный литератор буквально остервенел. А прознав кое-что о векселях, не задумываясь, пошел в полицию и все там выложил, благо сам был ни при чем…

Скандал был шумный. Романтических обстоятельств, на которых мастерски сыграл бы опытный адвокат, и здесь не имелось. Так что Людмилу и ее «Руслана», то бишь Богданова, приговорили к лишению прав состояния и ссылке в Иркутскую губернию. Несколько сановников из завсегдатаев салона сразу после суда вынуждены были подать в отставку (на суде и о них говорили немало интересного), а некоторые были и вовсе уволены «без прошения» – то есть выкинуты с должностей высоким начальством. Вот так обыкновенная мужская ревность сломала столь феерическую карьеру великосветской аферистки… И подвела под монастырь некоторое число сановников…