За глупость платят дважды - Саша Фишер

без мебели, роль стульев и кресел выполняли разбросанные по узорчатому ковру подушки. На низком столике стоял высокий стеклянный кальян, окно было закрыто причудливо драпированными газовыми полотнищами. Странно пахло. Словно смолистым дымом с примесью сладкого цветочного аромата.

— Фрау пакт Гогенцоллен... — начал Крамм.

— Если вам показалось, что я за вами следила, то вам не показалось, — женщина гибко опустилась на одну из подушек. — Я заметила вас в порту, когда вы зачем-то полезли в Мюлькипы.

— Куда полезли? — переспросил Шпатц. Рана саднила все сильнее. Теперь уже не казалось, что там просто царапина, он чувствовал ее при каждом движении.

— Туда, куда ни один нормальный человек по доброй воле не пойдет, — отрезала женщина. Остановила взгляд на раненом плече Шпатца, потом отвела глаза и сделала вид, что ничего не заметила. — Я навела о вас справки. Вы — вынырнувший непонятно откуда новый Фогельзанг, а вы — частный детектив с сомнительной репутацией из Билегебена.

Шпатц и Крамм напряженно молчали и ждали продолжения.

— Что вы на меня так уставились? — женщина смерила взглядом Шпатца. — Я даже сомневалась, настоящий ли вы Фогельзанг, а потом посмотрела ваши семейные фотокарточки и сомнения отпали.

— Так мы и не скрывали своих личностей, — осторожно проговорил Шпатц.

Женщина порылась в сумочке, достала портсигар и изящную зажигалку с блеснувшим кроваво-красным камнем. Взвился огонек пламени, фрау сунула в него кончик длинной тонкой сигареты. Выдохнула дым. Казалось, она совершенно потеряла интерес к своим вынужденным гостям. Шпатц непонимающе уставился на Крамма. Тот неопределенно пожал плечами. Никаких вопросов или команд больше не следовало. Женщина курила, развалившись на подушке, стряхивая пепел в маленькую перламутровую пепельницу. Шпатц переступил ногами. Кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Честно говоря, я ничего больше про вас знать не хочу, — равнодушно сказала женщина. — Да пусть вас хоть на куски порежут в трущобах, мне все равно.

— Тогда зачем мы здесь? — повторил сбитый с толку Крамм.

Женщина опять ничего не ответила. Лицо ее снова стало безмятежным. Шпатц пересек гостиную и опустился на большую бархатную подушку. Неясно, в какие игры она играет. Может быть, она даже не станет их задерживать, если они попытаются уйти. Но теперь ему стало любопытно. Получается, что она несколько часов кружила вокруг лабиринта контейнеров на своем мобиле, чтобы дождаться, когда они выйдут. А если бы они до утра задержались? Или, например, их бы там зарезали, как собирались, и сбросили в черные воды залива? Она как-то навела про них справки, но ничего больше не спрашивает. Тогда зачем? Есть кто-то еще, кого она ждет?

— С нами хотел поговорить ваш отец? — спросил наконец Шпатц.

— Технически, он не мой отец, — ответила фрау Гогенцоллен. — Он отец моего мужа. Муж погиб три года назад, а Гец так и остался отцом по привычке.

— Гец пакт Гогенцоллен? — Крамм тоже устроился на подушке. — Глава городского совета?

— Это временно, — женщина с силой вдавила недокуренную сигарету в пепельницу.

Замок входной двери дважды щелкнул. В прихожей раздались шаги. Кто-то снимал плащ, потом не с первого раза смог повесить его на вешалку. Стук упавшего ботинка. Жалобно скрипнула дверца шкафа, словно на нее навалились всем телом. Стукнул второй ботинок. Потом пришедший фальшиво замурлыкал мотивчик, в котором, впрочем, все равно можно было опознать не очень приличную песенку про афедрон невинной Марлетты.

— Бен? — мужчина замер на пороге гостиной. — Я думал, ты уже давно спишь... А это...

Он переводил взгляд слегка покрасневших глаз то на Крамма, то на Шпатца, и в них медленно появлялась искра понимания. На его впалых щеках появился румянец, он стал торопливо стягивать с шеи фиолетовое перьевое боа.

— О... Я... Прошу прощения за мой внешний вид, — создалось ощущение, что он хотел прикрыться самим собой от самого себя. Он был одет в ярко-зеленый с золотой нитью костюм, карманы и лацканы длиннополого пиджака были оторочены леопардовым мехом. Серьга в правом ухе поблескивала внушительным бриллиантом. Седеющие волосы зачесаны назад и густо посыпаны блестками.

— Герр пакт Гогенцоллен? — вежливо спросил Шпатц, неловко поднимаясь с подушки.

— Бен! — хозяин дома уставился на фрау пакт Гогенцоллен сверкнувшими глазами. — Где твое гостеприимство? Ты не предложила гостям даже чаю и сладостей... Или может быть, вы хотите выпить? — он икнул и смутился. — Шерри? Игристое? Гранатовое вино? Бен! Быстро накрой на стол! Проклятье!

Женщина смотрела на него, не двигаясь с места. Гогенцоллен махнул рукой, все еще сжимавшей конец фиолетового боа.

— Прошу прощения, — сказал он почти нормальным тоном. — Я вернусь через несколько минут. Только пожалуйста не уходите!

Мужчина торопливой, но не очень твердой походкой вернулся в прихожую, потом его шаги застучали по лестнице. Зашумела вода.

— А я бы, кстати, выпил игристого... — задумчиво проговорил Крамм.

— Я правильно понимаю, что это тот самый Гогенцоллен? — Шпатц почувствовал, как на его губах помимо воли появляется улыбка. Воображение живо подсказало ему выражение лица сурового Хагана штамм Фогельзанга, когда вместо приличного пансиона для одаренных юношей он оказался в главном зале притона мужеложцев, разряженных в пух и прах и с накрашенными глазами. Действительно, этого Гогенцоллена было очень легко представить в такой компании.

Бенедикта потянулась за еще одной сигаретой. Она очень старалась сохранять хладнокровное выражение лица, но в глазах ее явственно светилось злорадство.

Через несколько минут хозяин дома появился снова. Теперь он был одет в мягкий серый домашний костюм и войлочные тапки. В руках он держал поднос, на котором стояла бутылка рубиново-красного вина и мозаичная вазочка из цветного стекла, наполненная засахаренными фруктами. Он поставил поднос на низкий столик, убрал с него кальян и отставил в угол. Выкатил стол на середину комнаты и опустился на подушку, скрестив ноги. Провел ладонью по волосам, вздрогнул, когда его пальцы наткнулись на серьгу. Вынул ее из уха и смущенно спрятал в карман.

— Я еще раз прошу прощения, — сказал он. — Мы с друзьями устраивали маскарад, не подумайте ничего плохого... Вина? Герр штамм Фогельзанг? И да, прошу прощения за Бен. У нее такая работа, что на любезность просто не остается сил. Верно, Бен?

— Ничего, мы не в обиде, — Крамм придвинулся ближе к столику и взял в руки высокий бокал, поблескиващюий по ободку разноцветными стеклышками. — Это же из Угель-Гулеля?