Кавалергард. Война ва-банк - Василий Панфилов

— Здесь пока неясности, — развел руками Юрген, — мы наткнулись на след, но человек тот работает сразу на нескольких хозяев и занимает достаточно высокое положение, так что…

О ком шла речь, Грифич понял — своеобразный код на случай подслушивания. Человек тот и в самом деле был личностью интересной — работал на англичан, французов, русских (!), были контакты с соответствующими службами Святого Престола… И это только на поверхности! У католиков, кстати, «зуб» на Иосифа тоже имелся — последний сильно прижал их, лишив власти в стране. Да и церковного имущество под свои нужды реквизировал немало.

— Значит, остается только ждать, — философски подвел черту под разговором князь.

— Ждать, — повторил собеседник, задумчиво глядя в витражное окно, — Но мы могли бы и поближе подобраться…

— Не стоит, — покачал головой Владимир, — сейчас там такая суета и шумиха… Не дай бог, заметят наших людей, отмыться потом сложно будет. Пусть наблюдают так, чтобы не попасться.

— Но Сир, разве вам не интересно узнать подробности?

— Не уверен, что их в принципе получится узнать. Да и зачем мне исполнитель? Ищи, кому выгодно. Так что все просто: кто из Великих Держав успеет среагировать раньше и наиболее полно, тот и «заказал музыку».

Всего через месяц после похорон Иосифа Второго в войну вступила Франция. Двадцать тысяч солдат пересекли границу и объединились с пруссаками. Важней была даже не возросшая военная мощь, а финансирование. Фридриху открыли не кредит, а… гранты, что ли. Как бы то ни было, теперь он смог нормально снабжать армию и начать набор новых солдат.

Всем стало ясно, кого нужно обвинять в смерти императора и его братьев… Но всем ли? Французские и английские газеты писали то о «роковом стечении обстоятельств», то намекали на «семейные драмы»… Так что все обстояло как и двадцать первом веке: большая часть людей думать самостоятельно не умела и потому верила газетам/властям; меньшая прекрасно все понимало, но… как бы чего не вышло, ведь спорить с «Сильными мира сего» опасно. Ну а дальше сработали законы простейшей психологии: сработало так называемое «общественное мнение» и «Вся просвещенная Европа» была уверена — Габсбургов убили сами Габсбурги. А еще чуть позже людям стало на это наплевать.

Впрочем, «нравственные» причины военных действий были предназначались исключительно обывателям. Едва только удалось отвести первый вал подозрений, газеты враждебных Австрии государств тут же начали печатать статьи из серии «так им и надо», так что ближе к Рождеству европейский обыватель смотрел на Австрию как на пирог, надеясь поучаствовать в дележке. Бред конечно, но… Газеты уверенно рассуждали, что… «вот сейчас наши доблестные и благородные воины поубивают их трусливых и подлых наемников — и конкретному Гийому/Джону станет жить чуточку лучше. Дескать, только они мешают развиваться нашей промышленности и сельскому хозяйству, а как только, так сразу… Заживем!».

Несмотря на воинственную риторику, основные военные действия разворачивались все же в Колониях между Большими Игроками, но что интересно — в Еропе Англия с Францией были едва ли не союзниками…

Битва за Америки и Азию разворачивалась нешуточная, выкачивая ресурсы. Но даже «остаточной» помощи Фридриху хватило и он начал боевые действия.

Не слишком удачно — победы были за ними, но битвы нельзя было назвать образцами военного искусства. Мясорубки. Много мелких, ничего не значащих стычек, в которых умирали люди. Умирали, по сути, без толку — «решающая стычка» двух батальонов ради какого-то селения — и через два дня победитель отводил войска, ибо «стратегическая позиция» по большому счеты была бесполезной.

В принципе, Померанский понимал причину таких вот «москитных» сражений: войска с обеих сторон слишком расслабились и полководцы попросту боялись решающей битвы. Да, Фридрих мог бы…

— Французы удерживают, Сир, — доложил прибывший из прусского лагеря агент.

— Даже звучит бредово…, — пробормотал герцог.

— Но так оно и есть, Сир, — уверенно подтвердил агент, — им же не просто победа нужна, им нужно вымотать обе стороны. Даже не столько вымотать, — поправился агент, — столько показать, что победили французы.

— Ух ты как мудрено… Ладно, верю, лягушатники могут.

Что англичане, что французы не раз «сливали» выгодные «партии» только из-за амбиций. Имперская политика обоих государств была во многих случая гротескной. Требовалось показать, что именно они внесли «Решающий вклад в Победу», да если участие были скорее символическим. Глупо? На первый взгляд — да, но по большому счету это работало и психологический настрой Имперцев всегда был выше. Да и если твердить постоянно что-то в одном стиле, то постепенно это становится чем-то вроде аксиомы, не требующей доказательств.

Ну и не стоит забывать о многочисленных вельможах, которым по большому счету было плевать: победит их страна в «провинциальной заварушке» или нет — главное, как ОН будет выглядеть при этом[74].

Так что всевозможные младшие сыновья знатных вельмож успели урвать свою долю славы, водя солдат в лихие, хотя зачастую и бестолковые атаки. Фридрих скрипел зубами, но… финансирование шло от союзников и оно позволяло наращивать мощь быстрее, чем гибли солдаты.

Австрийцы, впрочем, тоже не блистали — Лаудон был достаточно посредственным полководцем[75], несмотря на приписываемые заслуги. Да и сама структура австрийской армии, весьма рыхлая из-за многочисленных народностей со своими «тараканами», была заметно слабее прусской.

«Москитная война» велась до конца марта 1781 года, после чего последовало вынужденное перемирие: пришли эпидемии. Неубранные вовремя трупы после множество сражений сделали свое дело и началась жесточайшая эпидемия холеры и целого ряда не менее «приятных» заболеваний. Грифич немедленно закрыл границы, установив карантины. Действовать пришлось предельно жестко, ибо что австрийцы, что французы не слишком аккуратно относились к государственным границам и не раз военные отряды залетали на территорию Померании-Поморья.

«Залетчиков» обычно вовремя отлавливали и разворачивали, но случалось всякое: то грабили и резали приграничные поселения, то начиналась перестрелка с частями Померании… Грабителей всегда преследовали и уничтожали: на это была жесткая установка Рюгена. Более того, с началом военных действий он предупредил, что его подданные неприкосновенны и подал соответствующие документы как австрийцам, так и французам с пруссаками.