Аттила - Эрик Дешодт

Следовало ли поверить в чудо? В череду чудес, сотворенных для спасения Запада? Вмешательство Льва I способствовало этой вере. Люди были суеверны. В те времена Церковь остерегалась охлаждать воодушевление, которое было ей на руку. Поверили в чудо.

Лев I разом превратился в Льва Великого, его канонизация была неизбежной. По словам Проспера Аквитанского, Лев якобы сказал Валентиниану по возвращении в Рим: «Возблагодарим Господа, который спас нас от великой опасности». А мог ли папа сказать что-нибудь другое?

Следуя той же логике невероятного, для объяснения исчезновения Аттилы выдумали легенду о «Даре Елене». Елена якобы была юной римлянкой, прекрасной, чистой и благочестивой, жившей в окрестностях Мантуи. Она осталась одна в родительском доме, покинутом ее родными перед приходом гуннов, потому что не боялась ничего — только прогневить Господа.

Аттила проезжал мимо, попросил накормить его, она его угостила. Они поговорили наедине. Она сообщила ему о своем решении посвятить свою жизнь Богу, Богу любви и мира, и подивилась тому, что он беспрестанно воюет и убивает бедных людей. Аттила ответил, что он Бич Божий и должен выполнять свое предназначение. Когда же оно будет исполнено? — якобы спросила Елена. Может, оно уже свершилось? Аттила вроде бы смутился, пообещал подумать. После раздумий он и решил повидаться с папой.

По другой версии, император переспал с молодой христианкой, которая пожертвовала ему своей девственностью за обещание уйти.

Те же самые предположения, которые уже строили после ухода из-под Константинополя и с Каталаунских полей, всплыли после отказа от Рима. Их можно свести к трем основным гипотезам.

Во-первых, исход любой битвы не предрешен до самого конца. Аттила, и так уже будучи победителем, не стал лишний раз рисковать. По мнению одних, он выказал высшую мудрость, презрев славу от вступления в столицу Западной империи — Рим Цезаря и Августа. На взгляд других, это была странная слабость, дававшая надежду на реванш.

Во-вторых, мятежи, вспыхнувшие на востоке его империи, побудили его вернуться туда, не задерживаясь на осаде, которая отнюдь не была плевым делом, грозила затянуться надолго, и в результате он потерял бы на Востоке больше, чем приобрел бы на Западе.

Наконец, Аттила страдал маниакально-депрессивным психозом и в экстремальных ситуациях впадал в апатию. Боязнь победить его парализовала. Одним словом — псих.

Вопрос о безумии — определенной форме сумасшествия, боязни завершения, — стоит на повестке дня и 15 веков спустя. Когда Морис Бувье-Ажан взялся написать биографию императора гуннов, герцог де Леви-Мирпуа, специалист по истории Средних веков, поддержал его начинание, сказав: «Вот вы мне и объясните, был ли Аттила бесноватым».

Три вышеупомянутые гипотезы применимы ко всем трем самым примечательным случаям загадочного отступления. Четвертая относится лишь к отказу от Рима и уходу из Италии. Болезнь, о которой Аттила рассказал своим помощникам январским вечером 452 года в Буде, могла настолько развиться, что он уже чувствовал себя обреченным. Поэтому, чтобы уладить вопросы престолонаследия, он поспешил в свою столицу и отдал соответствующие распоряжения.

Вернувшись на дунайские равнины, он пропал на несколько дней. К нему допускали только врачей. Посредником служил Онегесий.

Когда Аттила снова стал появляться на людях, то первым делом занялся Восточной империей. Послал в Паннонию армейский корпус под командованием Ореста, одно появление которого вызвало отступление в Мёзию легионов, выдвинутых императором Марцианом для облегчения участи Италии. После этого отступления Орест послал в Константинополь делегацию с требованием дани, которую согласился выплачивать Феодосий II, а Марциан отказался. Марциан не ответил, но встревожился: усилил свои гарнизоны на Балканах.

Другую делегацию Аттила послал в Рим. Дань, на которую дал согласие Валентиниан, до сих пор не выплачена. Промедление недопустимо. Валентиниан III подчинился, извинился и сослался на бюрократические проволочки.

Аттила послал оружие рипуарским франкам (жившим по берегам Рейна), которые были его союзниками во время Галльского похода, — он ими дорожил. Он возобновил сношения с бургундами, которые были союзниками Аэция, причем не из последних. С удовлетворением узнал о несчастьях галльских аланов: солонский приживала Сангибан, предавший его под Орлеаном, погиб где-то в землях вестготов. Прочие аланы достали всех в Галлии и Испании, так что их почти всех перебили.

Зато аланы с Волги, Кавказа и Каспия оправились и доставляли кучу хлопот его сыну Эллаку, которому снова пришлось прийти на помощь: речь шла о спасении империи.

Аттила созвал свой штаб. Заявил, что совершенно здоров и лично отправляется в восточные степи, чтобы навести там порядок. После чего они все вместе дадут последний бой шатким римским империям. Никогда он еще так откровенно не раскрывал своих намерений.

Значит, ни от чего он не отказался. Три отступления — перед Константинополем, в Шампани и под Римом — были просто тактическими приемами. Отойти назад, чтобы разбежаться и дальше прыгнуть.

Как и обещал, он отправился в варварскую Азию во главе конницы. Никакой пехоты, никакой артиллерии. Возвращение к истокам: по коням — арш! Там ему встретятся только конные кочевники, которые мигом умчатся за горизонт, если ему не удастся их окружить. Ему удастся. Он отобрал лучших лошадей из бесчисленных табунов, откормленных на несравненных пастбищах Пушты. Дело было быстро улажено. Мятежники, оставшиеся в живых через три месяца, массово молили о пощаде. Он прощал уже не так щедро, как раньше: время было дорого. Он харкал кровью, порой был слаб, как младенец. Горе империи, которой правит младенец!

В последний раз он наделил всеми полномочиями Онегесия, велел подготовиться к решающему походу. Сразу по возвращении — Константинополь; Рим падет вслед за ним, как созревшее яблоко.

На Кавказ и к Аральскому морю отправились в сентябре; к Рождеству всё было улажено — надолго ли? — и он вернулся после фантастически быстрого похода: шесть тысяч километров скачки, переговоров и сражений.

Конницу разделили пополам. С одной половиной Орест двинулся на север, а сам Аттила спустился на юг до того места, где сейчас находится Одесса (герцог Арман Эммануэль де Ришелье построит тут настоящий город для Александра I 14 веков спустя). Он прошел берегом Черного моря и, начиная от нынешнего Севастополя, стал зачищать степь, лежащую между Доном, Волгой и Кавказом. Зачистка свелась к истреблению аланов, которых решительно было невозможно держать в покорности. В тот год кавказские и каспийские аланы были вычеркнуты из истории, о них больше не упомянут ни словом. Между Ростовом-на-Дону и Астраханью ему повстречались те же ребята, которые, должно быть, заинтересовали Ореста; они говорили на том же языке, что и акациры. Этим неведомым племенем были хазары.

Они уже давно жили здесь, заняв низовья Волги, но были так малочисленны и необщительны, что их никто не замечал, думали даже, что они и вовсе исчезли, пока они не возникли много позже в Крыму, намереваясь воссоздать империю Аттилы.