Туманность Андромеды - Иван Ефремов

— Видишь ли ты, помнишь ли ты что-нибудь в своём сне? — мучительно спрашивал Эрг Ноор в порыве большого горя, чувствуя, как становится мягче воска его воля, как стесняется дыхание и сжимается горло.

Начальник экспедиции стиснул переплетённые пальцы рук так, что они посинели, пытаясь передать Низе свои мысли, страстный призыв к жизни и счастью. Но рыжекудрая девушка оставалась неподвижной, точно статуя розового мрамора, с тончайшим совершенством воспроизведшая живую модель.

Врач Лума Ласви тихо вошла в госпиталь и почувствовала чьё-то присутствие. Осторожно откинув занавес, она увидела коленопреклонённого начальника, неподвижного, словно памятник тем миллионам мужчин, которым приходилось оплакивать своих возлюбленных. Не в первый раз заставала она Эрга Ноора здесь, и острая жалость шевельнулась в её душе. Эрг Ноор хмуро поднялся. Лума быстро подошла к нему и, волнуясь, прошептала:

— Мне надо поговорить с вами.

Эрг Ноор кивнул и, отстранив рукой занавеску, вошёл, прищуриваясь, в переднее отделение госпиталя. Он не сел на предложенный Лумой стул, а остался стоять, прислонившись к стойке грибовидного излучателя. Лума Ласви вытянулась перед ним во весь свой небольшой рост, стараясь казаться выше и значительнее для предстоящего разговора. Взгляд начальника дал ей подготовиться.

— Вы знаете, — неуверенно начала она, — что современная неврология проникла в процесс возникновения эмоций в сознательной и подсознательной областях психики. Подсознание уступает воздействию тормозящих лекарств через древние области мозга, ведающие химической регуляцией организма, в том числе и нервной системы и отчасти высшей нервной деятельности.

Эрг Ноор поднял брови. Лума Ласви почувствовала, что говорит слишком подробно и длинно.

— Я хочу сказать, что медицина владеет возможностью воздействия на те мозговые центры, которые ведают сильными переживаниями. Я могла бы…

Понимание вспыхнуло в глазах Эрга Ноора и отразилось в беглой улыбке.

— Вы предлагаете воздействовать на мою любовь, — быстро спросил он, — и тем самым избавить меня от страдания?

Врач наклонила голову.

Эрг Ноор благодарно протянул руку и отрицательно покачал головой.

— Я не отдам своего богатства чувств, как бы они ни заставляли меня страдать. Страдание, если оно не выше сил, ведёт к пониманию, понимание — к любви; так замыкается круг. Вы добры, Лума, но не надо!

И с обычной стремительностью начальник скрылся за дверью.

Торопясь, как во время аварии, электронные инженеры и механики вновь, после тринадцати лет, устанавливали в центральном посту и в библиотеке экраны ТВФ земных передач. Звездолёт вошёл в зону, в которой становился возможен приём рассеянных атмосферой радиоволн мировой сети Земли.

Голоса, звуки, формы и краски родной планеты ободряли путешественников и в то же время возбуждали их нетерпение — длительность космических путей становилась всё более невыносимой.

Звездолёт звал искусственный спутник 57 на обычной волне дальних космических рейсов, каждый час ожидая отклика этой могучей передаточной станции связи Земли и космоса.

Наконец зов звездолёта достиг Земли.

Весь экипаж бодрствовал, не отходя от приёмников. Возвращение к жизни после тринадцати земных и девяти зависимых лет отсутствия связи с родиной! Люди с ненасытной жадностью встречали земные сообщения, обсуждали по мировой сети новые важные вопросы, ставившиеся, как обычно, любым желающим.

Так, случайно уловленное предложение почвоведа Хеба Ура вызвало шестинедельную дискуссию и сложнейшие расчёты.

«Предложение Хеба Ура — обсуждайте!» — гремел голос Земли. «Все, кто думал и работал в этом направлении, все, обладающие сходными мыслями или отрицательными заключениями, — высказывайтесь!» Радостно звучала для путешественников эта обычная формула широкого обсуждения. Хеб Ур внёс в Совет Звездоплавания предложение систематического изучения доступных планет синих и зелёных звёзд. По его мнению, это особые миры мощных силовых излучений, которые могут химически стимулировать инертные в земных условиях минеральные составы к борьбе с энтропией, которая и есть жизнь. Особые формы жизни минералов, более тяжёлых, чем газы, будут активны в высоких температурах и неистовой радиации звёзд высших спектральных классов. Хеб Ур считал неудачу экспедиции на Сириус, не обнаружившей там никаких следов жизни, закономерной, поскольку эта быстро вращающаяся звезда была двойной и не обладала мощным магнитным полем. Никто не спорил с Хебом Уром, что двойные звёзды не могли считаться образователями планетных систем космоса, но суть предложения вызвала активное противодействие со стороны экипажа «Тантры».

Астрономы экспедиции во главе с Эргом Ноором составили сообщение, которое было послано как мнение первых людей, видевших Вегу в фильме, снятом «Парусом».

И люди Земли с восхищением услышали голос, говоривший с приближавшегося звездолёта.

«Тантра» высказывается против посылки экспедиции по положениям Хеба Ура. Голубые звёзды действительно излучают такую массу энергии на единицу поверхности своих планет, что она достаточна для жизни из тяжёлых соединений. Но любой живой организм — это фильтр и плотина энергии, противодействующая второму закону термодинамики или энтропии путём создания структуры, путём великого усложнения простых минеральных и газовых молекул. Такое усложнение может возникнуть только в процессе исторического развития огромной длительности — следовательно, при длительном постоянстве физических условий. Как раз постоянства условий нет на планетах высокотемпературных звёзд, быстро разрушающих сложные соединения в порывах и вихрях мощнейших излучений. Там нет ничего длительно существующего, да и не может быть, несмотря на то, что минералы приобретают наиболее стойкое кристаллическое строение с кубической атомной решёткой.

По мнению «Тантры», Хеб Ур повторяет одностороннее суждение древних астрономов, не понявших динамики развития планет. Каждая планета теряет свои лёгкие вещества, уносящиеся в пространство и рассеивающиеся. Особенно сильная потеря лёгких элементов идёт при сильном нагреве и лучевом давлении синих солнц.

«Тантра» приводила перечень примеров и кончала утверждением, что процесс «утяжеления» планет у голубых звёзд не допускает образования жизненных форм.

Спутник 57 передал возражение учёных звездолёта прямо в обсерваторию Совета.

В конце концов настала минута, которую с таким нетерпением ждали Ингрид Дитра и Кэй Бэр, как, впрочем, и все без исключения члены экспедиции. «Тантра» начала замедлять субсветовую скорость полёта и миновала ледяной пояс Солнечной системы, приближаясь к станции звездолётов на Тритоне. Такая скорость больше не была нужна — отсюда, со спутника Нептуна, «Тантра», летящая со скоростью девятьсот миллионов километров в час, достигла бы Земли меньше чем за пять часов. Однако разгон звездолёта требовал столько времени, что корабль, начав полёт с Тритона, миновал бы Солнце и удалился бы от него на огромное расстояние.