Час абсента - Нина Вадченко

— По пути, — объявил водитель.

— Не собираюсь я терпеть его перегар! — возмутилась Гренадерша.

— А придется, — услышала она наглый ответ мужика.

Она развернулась к хаму и увидела у него в руках револьвер. Тот взвел курок и навел оружие прямо в лицо Верунчику.

— Поехали, чего стоим? — приказал он.

Гренадерша выронила сумочку из рук. Первые секунды она оцепенело смотрела прямо в дуло и ничего не соображала. Потом появились шальные мысли. Физически она сильнее мужика, который как хозяин развалился на заднем сиденье и козырял оружием. Что, если внезапно выбросить руку и кулаком заехать в наглое рыло? Помутнение разума гарантируется. Не зря же она накачивала мускулы лет семь. Мужик хлипкий, свалить можно одним ударом. Следит за ней невнимательно, иногда смотрит в окно, иногда оглядывается. Думает, если в руках оружие, то ни одна баба не решится сопротивляться.

Верунчик начала подготовку к атаке. Будто вытирая слезы, подтянула руку к лицу, опустила голову, сгруппировалась. Осталось только «выстрелить» рукой и на выдохе достать сволочную физиономию. Она измерила расстояние для удара, и взгляд ее уперся в черную дыру ствола. Было в ней нечто пустое и страшное.

«Черт, а если он успеет выстрелить? — содрогнулась Верунчик, и рука сама собой обмякла. — Надо прежде попытаться узнать, куда и зачем они меня везут. Может, удастся откупиться? Все же переговоры безопаснее. Ну прихлопну я этого гада, так останется водитель. Нет, начинать надо с бабских слез».

Гренадерша прокашлялась и спросила:

— Куда мы едем?

Ей никто не ответил.

— Если вы хотите меня ограбить, то я сама все отдам: мобильник, деньги, часы. — Она подняла сумочку и начала ее открывать.

— Руки! — окрысился мужик.

— Зачем вам мои руки?

— Держи так, чтобы я их видел.

— Хоть объясните, зачем я вам? — забеспокоилась Верунчик.

— Амонтильядо, — коротко сказал водитель. Он бросил это слово так небрежно, как сытый барин швыряет кость голодной бездомной собаке.

Гренадерша похолодела. Письмо. Оказывается, все дело в письме. А она так легкомысленно полезла в ловушку. Где была ее осмотрительность? Да получив такое послание, надо было на воду дуть. Идиотка, да и только. Хотя, может, не так уж все и страшно. Это розыгрыш. Конечно, розыгрыш, а кому, как не ей, знать, что клиента, безусловно, напугают, но не до смерти, чтоб потом у него хватило сил посмеяться над своими страхами и сомнениями. Жить он, во всяком случае, будет.

— Вы от Эдика? — решила она блеснуть знанием фактов.

Мужики проигнорировали вопрос.

— У вас ничего не выйдет. Я на розыгрышах собаку съела. И такими дешевыми приемчиками меня не пронять.

Молчание. Мужики, казалось, ее не слышали. Будто она разговаривала на китайском. Верунчик решилась на борьбу. Если это розыгрыш, значит, стрелять они не посмеют, да и патронов в револьвере быть не должно.

«Вот и проверю их нервы», — решила Гренадерша.

Она снова незаметно подняла руку и покрепче сжала ее в кулак. Мужик как раз завертел головой, провожая встречную машину.

— Васька! Смотри в оба! — на долю секунды опередил ее водитель.

Мужик встрепенулся, и дуло револьвера жестко застыло на уровне ее лба.

— Лох! Она тебя в порошок сотрет, если достанет, смотри, какие бицепсы у этой бабы.

Вот теперь Верунчик испугалась не на шутку. По сценарию они должны расписывать клиенту ужасы, которые его ждут, нагнетать напряженность, давить психологически, ну и тому подобные штучки. Уж в них-то она разбиралась! Здесь — с точностью до наоборот. На вопросы не отвечают, информации никакой — ни плохой, ни хорошей, только упрямое движение к намеченной цели. Запланировали убить и тащат овцу на бойню, не спрашивая ее согласия.

— Ребята, отпустите, я заплачу, — предложила она. — Вы же наемники, вам же все равно, на чьи деньги гулять. Назовите, сколько?

— Приехали, — перебил ее водитель. — Выходи.

— Никуда я не пойду! Завтра подам на вашу фирму в суд, номер машины я запомнила, ваши физиономии тоже! — Верунчик сама не понимала, что говорит.

— Прострели ей руку, чтоб не дурила, — буднично посоветовал водитель, и Васька послушно приставил револьвер к предплечью.

Гренадерша в испуге выпорхнула из машины. Темень непроглядная, ни звезд, ни луны на небе.

«В такие глухие ночи хорошо убивать, но плохо умирать», — подумала Вера.

Водитель включил фонарь, подсветил дорогу и подтолкнул женщину в сторону какого-то заброшенного недостроя.

— Вы меня убьете? — простонала Вера. — За что?

— Амонтильядо, — с готовностью пояснил водитель. — Шагай!

— При чем тут амонтильядо?

Мужчины сопели, чертыхались, спотыкаясь о кочки, и не собирались отвечать на дурацкие вопросы. Выглядело это так, будто они понятия не имели, что значит слово «амонтильядо», и, по большому счету, им было начхать на свою дремучесть. Приказали, чтобы перед смертью человек услышал непонятную абракадабру, они и повторили ее два раза. Хватит. Пора заканчивать эту тягомотину.

— Пришли. Поставь ее вон в ту нишу, — приказал водитель Ваське, — и пристегни наручниками, там два кольца в стену ввинчены.

Вера замычала и уперлась руками в стену.

— Не надо! — запричитала она.

— Упирается, падла! — выругался Васька.

Услышав ругательство, Верунчик чуть не потеряла сознание. До нее дошло, что это не розыгрыш. По неписаным законам клиенту во время розыгрыша можно угрожать, его можно запугивать, долго расписывать, что его ждет впереди, но ни в коем случае не грубить, не обзывать, не оскорблять.

Очнулась она от секундной слабости уже прикованной к холодной кирпичной стене. Пахло пылью и ржавчиной.

— Давай работай, — снова командовал водитель. Очевидно, он был главный в этой похоронной команде. — Быстрее начнем — быстрее закончим.

— Может, кляп ей засунуть, чтоб не орала?

— Пусть орет! Кто ее тут услышит?

Мужики по-деловому стали размешивать цемент и так же сноровисто стали укладывать кирпичи, замуровывая Верунчика в нише.

«Я выложил первый ряд, второй, и третий, и четвертый; и тут услышал яростный лязг цепей…» — вдруг наизусть повторила про себя Вера отрывок из письма.

«Все совпадает. Они выложат и пятый, и шестой ряд, и седьмой… сколько их здесь уместится? Чтоб у них руки отсохли, у скотов бесчувственных! Господи, я не хочу умирать!»

И она закричала, громко, визгливо, по-бабьи.

— Я ж сказал, что будет кричать, уши глохнут. Подавай быстрей кирпич.

— Стой! — вдруг скомандовал водитель. — Забыли бочку принести.