Медичи. Крестные отцы Ренессанса - Пол Стретерн

Но и это еще не все. Почти наверняка Пьеро выполнял тайный план, который вынашивал еще Козимо: породнясь с семьей Орсини, Медичи впервые поднимаются на ступеньку выше, выламываются из своего класса и входят в круг высшей итальянской аристократии. Пусть они — банкиры самого папы, зато Орсини обладают могучим влиянием внутри самой церкви, они регулярно становятся кардиналами, а один из Орсини был даже папой. Обручив Лоренцо с девушкой из этой семьи, Пьеро явно смотрел в будущее.

Как можно было предполагать, Флоренция оказалась не в восторге от выбора невесты для Лоренцо, и, чтобы умерить недовольство, Пьеро решил устроить для жителей народа фестиваль — празднество по случаю помолвки сына. По крайней мере так это будет преподнесено; на самом-то деле Пьеро был уже слишком болен, чтобы заниматься организацией такого действа, все труды взял на себя Лоренцо. Вот тогда-то он и показал себя во всей красе: результатом его усилий стал поистине блистательный турнир, состоявшийся в марте 1469 года на традиционной арене — пьяцца Санта-Кроче.

Давайте представим себе просторную, выложенную булыжником, посыпанным песком (чтобы не скользили лошадиные копыта), площадь. С одной стороны специально поставлены трибуны под красочными навесами — для главных флорентийских семей. С трех других толпится разодетый народ, кое-кто смотрит из окон и с балконов, украшенных флажками, а иные и вовсе забрались на крышу, прямо под ясное голубое небо. Герольды в ливреях трубят в фанфары, и на площадь выезжают восемнадцать конных рыцарей. Каждую лошадь ведет под уздцы паж в красочной тунике. Один за другим рыцари проезжают мимо трибуны, опуская копья перед троном «Королевы турнира». На сей раз ею была Лукреция Донати, юная жена одного видного флорентийца, безусловно считавшаяся первой красавицей города. На солнце сверкают блестящие доспехи, развеваются плюмажи на шлемах рыцарей, покуда те направляются к своим местам, демонстрируя толпе щиты с фамильными гербами. Но никто не может затмить Лоренцо на его белом боевом коне в красно-белой шелковой попоне. Белый с алыми полосами плащ ниспадает с плеч, фамильный щит Медичи украшен сверкающим бриллиантом. Начинаются поединки, каждый продолжается до тех пор, пока один рыцарь не выбьет из седла другого. Раздается цокот копыт, и при всяком столкновении соперников толпа исходит восторженным ревом.

То гнев Ахилла, что их копья направляет,

То Этны огнь, что в шлемах их сверкает.

Конкретные подробности турнира отражены в поэтическом сочинении друга Лоренцо Луиджи Пульчи «Поединок Лоренцо де Медичи», которое стало одной из самых известных баллад своего времени. Впрочем, при всем драматизме и при всей страсти борьбы, это было прежде всего театральное представление. Никто никого не собирался убивать или ранить, а уж Лоренцо — всего менее. Иное дело, что несчастные случаи и на такого рода турнирах происходили; например, на одном из них знаменитый кондотьер Монтефельтро из Урбино потерял глаз. Но в данном случае ничего подобного быть не могло. Понятно, что и о победителе вопрос не стоял, хотя, как изящно выразился Лоренцо, «мне дали первый приз, при том что оружием я владею не слишком хорошо и не особенно ловко отражаю удары соперника». Представление имело колоссальный успех, зрители расходились в полном восторге — урок, который Лоренцо крепко усвоит. И не беда, коли впоследствии выяснится, что стоило представление больше 8000 флоринов — на 2000 больше, чем обещанное приданое Клариссы!

Четыре месяца спустя Кларисса Орсини приехала во Флоренцию на свадьбу. В церковь она направлялась на том самом белом боевом коне — подарке короля Неаполитанского, — на котором Лоренцо выиграл турнир. За церемонией бракосочетания последовало трехдневное застолье во дворце Медичи. Во дворе и садах, под яркими тентами, были расставлены столы с кабаньим мясом и молочными поросятами, на балконах играли менестрели, и гости танцевали на специально поставленном возвышении, под сенью скрещенных гербов двух семей — Медичи и Орсини. Потом подсчитают, что присутствующие опустошили триста бочонков превосходного тосканского вина.

И вновь все расходились по домам в полном восторге. Единственным исключением, возможно, были жених и невеста, ибо вскоре стало ясно, что Лоренцо и Кларисса друг другу не пара. С Лоренцо было бы нелегко жить даже и при лучших обстоятельствах, тем более что иные дамы находили в его харизматическом уродстве какую-то животную привлекательность (справедливости ради надо отметить, что пользовался он этим далеко не в полной мере). Судя по всему, Лоренцо тратил слишком много энергии на сочинение любовных сонетов чисто платонического свойства, что соответствовало давней итальянской традиции. У каждого поэта должна была быть своя «возлюбленная» — как Беатриче у Данте, как Лаура у Петрарки. Ничего личного в такой «любви» не было, она оставалась исключительно в сфере поэзии. Именно в таком духе Лоренцо писал любовные стихи, адресованные «Королеве турнира» Лукреции Донати, а потом и ее преемницам, называя каждую «Флорентийской красавицей».

Со своей стороны, Кларисса оказалась весьма малоприятной юной дамой среднего интеллекта, однако же весьма высокого о себе мнения. Аристократическое, салонное флорентийское общество ее смущало, и в качестве защитной реакции она посматривала на новых знакомых сверху вниз. Постепенно она и от Лоренцо будет отдаляться, хотя их семейные неурядицы напоказ никогда не выставлялись. Оба прилагали немалые усилия к тому, чтобы казаться обычной семейной парой, и, как нередко случается, в непродолжительном времени видимость стала едва ли не сущностью: у Лоренцо и Клариссы родилось общим счетом десять детей (трое умерли в младенчестве). Они часто расставались, но в переписке выдерживали вполне непринужденный тон. «Если у тебя есть какие-нибудь новости, не являющиеся государственной тайной, — пишет мужу Кларисса, — сделай милость, поделись. Это всем нам будет интересно». При этом она часто ворчала на друзей Лоренцо, которым казалась скучной и которые за глаза отзывались о ней весьма пренебрежительно.

Через несколько месяцев после того, как колокола церкви Сан-Лоренцо отзвонили в честь бракосочетания Медичи-младшего, они загудели вновь, но на сей раз это был похоронный звон. Пьеро умер, и двадцатилетний Лоренцо принял на себя роль, к исполнению которой его готовили едва ли не с колыбели. Подобно отцу, он начал с изучения счетов и обнаружил, что «у нас в наличии имеется 237 988 скуди» (по тем временам примерно 200 000 флоринов). За недолгие годы правления Пьеро семейное достояние не уменьшилось; равным образом не пошатнулось в целом и здоровье банка Медичи, который немало нажился на монопольной торговле квасцами.

И все же беда не замедлила — уже весной 1470 года до Флоренции дошли тревожные известия. Один из заговорщиков, изгнанный из города Пьеро Подагриком вместе с Нерони и Аччайуоли, мстительный и неразборчивый в средствах тип по имени Бернардо Нарди, затеял военную акцию. Во главе вооруженного отряда он вошел в Прато, городок, расположенный всего в десяти милях к югу от Флоренции, и, судя по сообщениям, остановился в ожидании спешившего ему на подмогу со своими людьми Нерони, с тем чтобы далее двинуться непосредственно на Флоренцию. Синьория незамедлительно мобилизовала городское ополчение, которому был дан приказ спешно двинуться на Прато.