Мулен Руж - Пьер Ла Мюр

было сил терпеть это наваждение, Анри нанял коляску и отправился в кафе «Монси» на бульваре Клиши.

Хотя в техническом плане часть района Бьютте, бульвар Клиши, не имела ничего общего с атмосферой Монмартра. Художники чрезвычайно редко осмеливались заходить сюда. Это была оживленная улица, по обеим сторонам тянулись магазины и кафе, а в самом центре возвышалась огромная статуя генерала Монси, похожая на гигантскую шахматную фигуру.

Едва переступив порог кафе «Монси», он понял, что правильно выбрал место. Сияющее огнями шумное кафе, где не было постоянной клиентуры. Ни одного знакомого лица. И женщины – женщины повсюду! Интересно, кто из них? Вон та блондинка в зеленой пелерине или полненькая брюнетка, затянутая в тесный корсет? Все равно, это абсолютно не важно…

Анри заказал бенедиктин и теперь сидел, поглаживая изящный бокал, наблюдая за маневрами женщин. Похоже, процедура знакомства была здесь хорошо отлажена. Мужчина входил в кафе, садился за столик, заказывал выпивку. И почти тут же к нему подходила девица и невинно спрашивала, который час. Если кавалер что-то цедил сквозь зубы и указывал на большие часы на стене, то переговоры немедленно прекращались. Пожав плечами, девушка возвращалась за свой столик. Если же кавалер доставал из кармана собственные часы, а затем с улыбкой сообщал, что уже без четверти десять, то она проворно подсаживалась к нему за столик, оживленно щебеча что-то о часах, и о том, какая это незаменимая вещь, и как однажды она опоздала на поезд – или очень важную встречу – именно по той причине, что ее часы шли неточно. Это должно было создать благожелательную атмосферу и дать возможность кавалеру оценить красоту девушки, почувствовать пьянящий аромат ее духов, почувствовать прикосновение ее ножки к своему бедру.

На данном этапе могло случиться две вещи. Мужчина мог внезапно заявить, что ожидает свою жену или друга и не будет ли мадемуазель так любезна покинуть его столик. Или же он мог предложить ей бокал вина. Во втором случае формальности считались законченными и начинались переговоры.

Девушка льнула к своему избраннику, рассеянно водя пальцами с длинными ногтями по тем частям его тела, которые, по ее опыту, были наиболее восприимчивы к ласкам, шептала ему на ухо, какая она непревзойденная любовница и взяла себе за правило всегда доставлять полное удовлетворение и с таким привлекательным, мужественным партнером ей будет очень трудно удержаться от того, чтобы не наделать глупостей. На последней стадии обольщения она упоминала об отеле, находящемся неподалеку, где есть очень чистенькая и уютная комнатка, с удобной кроватью, и заверяла, что этот эпизод будет сохранен в тайне.

Затем начинался быстрый обмен мнениями об условиях оплаты. Всем известно, что ее цена всегда была и есть двадцать франков. Никогда, никогда она не соглашалась на меньшее вознаграждение. Но для него – потому что он такой симпатичный, и в его взгляде есть нечто сводящее с ума – так уж и быть, она согласна и на пятнадцать. Кавалер реагировал грубым и презрительным хмыканьем. За кого она его принимает? За туриста? За американца? Пять франков, и это его последнее слово. За пять франков он снимет себе любую девушку. Конечно, соглашалась девица, но только что это будет за девушка? Старая кляча с морщинистой шеей и отвисшей грудью, которая занимается этим со всеми подряд. А она совершенно здорова, как снаружи, так и изнутри. Но новый знакомый так ей понравился, что она согласна пойти с ним за десять франков. Вот только пусть уж он никогда никому об этом не рассказывает, иначе ее репутация будет навсегда испорчена.

Во время этих препирательств ее рука не останавливалась ни на мгновение, и кавалер в конце концов становился более сговорчивым. Ладно, так уж и быть, восемь франков. Девушка смотрела на него с укором. Он жесток, как все красивые мужчины, но ей просто хочется пойти на поводу у своего каприза. Ладно, пусть будет восемь франков и еще два франка «на чай»… Торг подходил к концу. Они осушали бокалы, вставали из-за стола и вместе выходили из кафе.

Минут через двадцать девица возвращалась. Ее личико было заново припудрено, губки накрашены. И она снова была одна.

Анри был так поглощен созерцанием нескольких таких знакомств, что с удивлением обнаружил, что сидит в этом кафе уже больше часа и до сих пор ни одна из девушек так и не подошла к нему, чтобы поинтересоваться, который час. Его охватило удивление с примесью досады. Что эти девки о себе возомнили? Разве они не видят, что он сидит в одиночестве? Или, может, считают, что он слишком молод или у него нет денег?

Его блуждающий взгляд остановился на девушке с каштановыми волосами, томно курившей сигарету, подперев рукой подбородок, за соседним столиком. У нее были похотливый взгляд, тонкие губы и высокая прическа с валиком под шляпкой с цветами. Анри пристально смотрел на нее, и в конце концов она повернула голову в его сторону. Он густо покраснел и застенчиво улыбнулся ей, а губы сами собой зашевелились, шепча безмолвное приглашение. Девица не поднялась, а лишь разглядывала его сквозь сигаретный дым. Он ощущал на себе ее оценивающий взгляд, скользнувший по его лицу, задержавшийся на короткой трости и затем остановившийся на его ногах, на несколько дюймов не достающих до пола. Затем все с тем же безучастным видом она медленно затянулась сигаретой и отвернулась.

У Анри перехватило дыхание. Он не верил своим глазам, маленький бокал задрожал в его руке. Она отвергла его! Его отвергла дешевая шлюха! Не хотела, чтобы ее видели выходящей в компании хромоногого задыхающегося калеки…

Он сделал судорожный вдох. Сердце бешено колотилось в груди, его одолевал целый рой мыслей. Никто из этих шлюх не хотел идти с ним. Вот почему никто из них до сих пор не подсел к нему, не спросил, который час. Возможно, ни одна девушка никогда не захочет быть с ним…

Схватив трость, он соскользнул с банкетки и, оставив на столе нетронутый ликер, поспешил к выходу из кафе.

В течение следующих нескольких дней Анри удавалось не думать о суровой правде жизни, обманывая самого себя и таким образом достигая относительного душевного равновесия. Та девушка вовсе не хотела отвергнуть его… Ведь было же ясно, что она просто задумчиво глядела по сторонам, явно дожидаясь кого-то… А остальные? Они были слишком заняты, а свободные просто его не заметили, вот и все. Слишком уж там было многолюдно и шумно…

Он делал вид, что верит в это, пытался