Мышьяк к чаю - Робин Стивенс

Бини плакала.

– Твоя бедная мамочка! – всхлипывала она. – С ней все будет хорошо? Ведь будет?

– Я не знаю! – огрызнулась Дейзи.

Она заняла пост у закрытой двери и подслушивала, что происходит снаружи. Гренок, переваливаясь, подобрался к ней и встал рядом, и было почти смешно видеть их рядом, таких похожих – в золотистых кудряшках, полных надежды, с настороженными ушами.

– Ты не можешь помолчать хотя бы секундочку? – добавила Дейзи.

– Я уверена, что все будет хорошо, – влезла Китти, пытавшаяся быть полезной. – Моя тетка знает одну женщину, упавшую с самого верха многоквартирного дома, в смысле прокатившуюся по лестнице, так вот она выжила. Сломала чуть не все кости, конечно, и походка ее после этого стала чудной, но…

– Китти, – сказала я, – тихо.

Китти нахмурилась и закрыла рот, но перед этим пробормотала сердито:

– Как грубо.

Бини затихла на несколько мгновений, а потом спросила:

– Вы правда думаете, что полиция будет тут завтра?

– Ха! – сказала Дейзи. – Что они могут сделать? Я надеюсь, они вообще не приедут. Они только все испортят.

И я поняла, что она думает о лорде Гастингсе.

– Но если полиция не придет, – проговорила Бини дрожащим голосом, – то как мы остановим убийцу? Я знаю, вы говорите, что полиция не может помочь, но разве они не защитят нас? Уже два человека пострадали!

– Дейзи, – сказала я, поскольку кому-то надо было, – она права. Мы ведь хотим, чтобы полиция приехала, не так ли? И это инспектор Пристли. Вспомни Дипдин. Помнишь? Он ведь умный, он поймет, что это не твой отец.

– Ты уверена? – осведомилась Дейзи.

Снаружи хлопнула дверь, и мы услышали новый голос, аккуратный и тихий. Прибыл доктор Купер. Собаки немедленно взбесились, и Гренок всем телом шмякнулся о закрытую дверь.

– Он может быть милый увалень, но он все же увалень, и он должен придерживаться правил.

– Но если он поймает настоящего убийцу… – начала Китти.

– Он не сможет! – отрезала Дейзи. – И в любом случае все у нас будет прекрасно. Мы должны держаться вместе и запереть на засов дверь детской сегодня перед сном. Никто не сможет убить нас четверых разом.

Вот так всегда, когда Дейзи пытается успокоить людей, выходит у нее не очень хорошо: Бини взвыла, и я про себя с ней согласилась. Если убийца соберется нанести новый удар, то мы наверняка станем его целью.

Как можно думать, что мы в безопасности?

Даже если мы сбежим, то нас мигом вернут – прямиком в руки преступника.

Я вообразила, как инспектор Пристли шагает к нам через отступающую воду, плащ вьется за его спиной, и изо всех сил пожелала, чтобы он поторопился. Как бы сильно Дейзи ни сомневалась в полиции, однажды он нас спас, и сейчас наступило – я это чувствовала – время сделать то же самое заново.

Я хотела убраться из Фаллингфорда поскорее и никогда сюда не возвращаться. Скучала по нашему дому в Гонконге, где все такое жаркое, светлое и безопасное, и несмотря на случившееся в Дипдине в прошлом году, я тосковала еще и по нашей школе.

До такой степени, что меня накрыло потоком воспоминаний, и на несколько мгновений я почти ощущала запахи – мел, грязные носки и холодная вода. Этот поток смыл память о доме, которая была столь же слабой, как аромат духов матери на моей одежде.

И я не была уверена, куда именно я хочу попасть сильнее.

Дейзи снова заговорила, быстрее и быстрее, настоящий поток слов, и мне пришлось напрячься, чтобы извлечь из него смысл:

– …но мы должны быть бдительными. Как только мы выберемся из этой дурацкой комнаты, мы должны немедленно проверить алиби наших подозреваемых на момент, когда упала мамочка. Обращайте внимание на все, не только на то, что они говорят, но и как говорят. Современный детектив должен быть психологом, поскольку вы видите, что преступники сейчас умнее, чем когда бы то ни было, – так пишут в моих книгах – и…

Но тут ее речь прервал самый что ни на есть ужасающий звук: стон, дикое завывание, начавшееся с низких нот и поднявшееся едва не до визга, так что мне показалось – эта штука обвивается кольцами вокруг позвоночника.

– Ай! – завопила Китти. – Что это?

– Ой! – взвизгнула Бини. – Она умерла? Что не так? О господи!

Дейзи вскинула голову, глаза ее расширились.

– Что это было? – спросила я, понимая, что очень боюсь услышать ответ.

Дейзи глубоко вздохнула.

– Это, – ответила она, – мамочка. Этот звук она издает, когда думает, что ужасно пострадала, чаще всего после того, как ушибет локоток. И если она производит его сейчас, это означает, что с ней в конечном итоге все будет в порядке. Она не собирается умирать. И не то чтобы я когда-то думала, что она собирается… И если вы извините меня на… Один момент…

Отойдя от двери, она выверенными шагами отправилась туда, где на полке серванта стоял красивый цветок, и там, очень аккуратно и опрятно, ее вырвало в горшок.

1

– О, это было ужасно, – сказала леди Гастингс.

Она лежала на софе в библиотеке, голова в мягком, как подушка, бандаже белого цвета, а одна из рук примотана к груди. Мы все собрались вокруг нее, словно на приеме.

Еще до того, как нас выпустили из гостиной, мы ухитрились подслушать состоявшийся в холле разговор доктора Купера с дядей Феликсом. По всей вероятности, они размышляли, почему леди Гастингс не пострадала так уж серьезно.

– Она, должно быть, ударилась головой о перила, когда падала, – сказал доктор так раздраженно, словно она не имела права на подобную удачу. – Оказалась оглушена, после чего мышцы ее расслабились и она просто скатилась по ступенькам. Большинство людей при падении пытаются остановиться, и именно эти попытки приносят наибольший вред. Все, что я смог обнаружить, – трещина в большой берцовой кости и обширные синяки. Плюс сотрясение, само собой. Ей нужен внимательный уход. Но как все произошло?

– Неосторожность, – торопливо ответил дядя Феликс.

«И снова солгал!» – подумала я, ведь он наверняка знал, что в падении леди Гастингс не больше случайности, чем в смерти мистера Кёртиса.

– Моя сестра склонна к подобным вещам, – продолжил дядя Феликс небрежно. – Теперь, доктор, не беспокойтесь, мы за ней присмотрим.

– О нет, – заявил доктор Купер. – Ей нужен профессиональный уход, по крайней мере сегодня ночью. Я останусь здесь, в Фоллингфорде, и сам с ней посижу. Никто из нас не простит себе, если вдруг что-то случится с дорогой леди Гастингс, не так ли?

– Несомненно, – сказал дядя Феликс любезно. – Благодарю вас, доктор. И кстати, не было ли у вас возможности отослать те образцы?