Воображая город. Введение в теорию концептуализации - Виктор Вахштайн

Чтобы зафиксировать эту пагубную динамику в строгих аналитических категориях, Л. Ричардс на материалах этнографических исследований австралийских пригородных сообществ в окрестностях Мельбурна попыталась составить детальный каталог ожиданий – что значит быть плохим или хорошим соседом.

Хорошие соседи:

1) приглашают друг друга на барбекю;

2) укрывают соседей во время дождя и стирают их одежду;

3) в грозу затаскивают внутрь соседские мусорные баки, чтобы их не унесло ветром;

4) подбирают почту;

5) помогают с тяжелыми работами в саду (вроде установки навеса или забора);

6) делятся горячей водой или электричеством в случае неполадок;

7) присматривают за детьми;

8) кормят животных и поливают растения, пока хозяева в отъезде;

9) самое главное – смотрят за домом.

Плохие соседи, напротив:

1) ссорятся с вами из‐за сломанного забора;

2) выпускают собак без поводков;

3) бросают машины на тротуаре;

4) устраивают вечеринки в неподобающее время; и

5) самое неприятное – шпионят за вами (обратная сторона присмотра за домом) [Richards 1990; цит. по: Laurier, Whyte, Buckner 2002].

Все эти выделенные Ричардс соседские ожидания сформулированы в полном соответствии с «правилами хорошего соседства», которые издавна были предметом исследования в социологии сообществ. Например, правило минимальной осведомленности: соседи должны знать, кто где работает и чем увлекается. Если новый сосед г-н Х занимается теннисом и ищет партнера для игры, то г-жа Y должна познакомить его с г-ном Z, который тоже неплохо играет в теннис.

Итак, у нас есть соседство, правила и ожидания. Но это вовсе не то, что интересует настоящего этнометодолога. Этнометодолог должен изучить, как соседство собирается и производится в повседневной локальной упорядоченной организованной деятельности его членов.

Эрик Лорье, Ангус Уайт и Кэти Бакнер из университета Глазго продемонстрировали этот феномен на примере поисков потерявшегося кота Джека, сбежавшего от своих хозяев – Питера и Кристины Уиннингов, живущих в шотландском пригородном поселке Корсторфайн.

Миссис Монро – не самый близкий Питеру человек в соседстве, но самый близкий сосед в прямом смысле: она живет в том же доме, их лужайки разделены общей стеной. Пространственная близость накладывает серьезные моральные обязательства: соседняя дверь – первая, в которую вы звоните, если кот не вернулся домой.

Следуя за Уиннингами, говорят исследователи, мы можем проследить те различия, которыми они руководствуются в общении с соседями. Через двадцать четыре часа после обнаружения пропажи кота они обращаются к своим знакомым, живущим по соседству, отдавая предпочтение тем из них, кто бывал у них дома и видел Джека. Жена терапевта Ким всегда держала для Джека немного корма, ее чаще остальных Питер и Кристина просили присмотреть за животным на время своего отъезда. На втором этапе поиска мы также понимаем, что именно окно – наиболее релевантная соседству архитектурная деталь. Пригородные сообщества – это сообщества окон.

Каждое высказывание в этом диалоге индексично, то есть глубоко контекстуально. Говоря «Я живу вот тут», Питер не просто входит в диалог, он актуализирует некоторое имплицитно полагаемое соседское обязательство. Эта фраза, по сути, означает: «Вы должны мне сказать…». Говоря «Я слишком стара, чтобы завести котенка», Мойра одновременно и оправдывает свои действия, выводя их из под потенциальной моральной оценки, и отсылает к своему плохому зрению: «Я плохо вижу и не уверена, что могу вам помочь».

Разговор на пороге – особая форма коммуникации. Он асимметричен. Не заходя внутрь, миссис Монро подчеркивает, что пришла «по делу», что всерьез занимается пропажей Джека. Она пришла сообщить новости, какими бы незначительными они ни были, и «обновить статус». У разговора на пороге двух соседей есть масса специфических коммуникативных особенностей, подчеркивают исследователи; одна из них – вежливо завершить его может только человек снаружи, хозяева лишены такой привилегии.