13 сектор. Следствие против знатоков - Михаил Левандовский

— А вы точно не хотите остаться в Берлине?

— Нет, не хочу.

— И вы не беженец?

— Нет, не беженец.

— А родственники у вас в Германии есть?

— Нет у меня в Германии родственников.

— А ваши родственники в Германии бывали?

Я начинал закипать. Сейчас отвечу, и пусть делают что хотят, хоть депортируют.

— Да, бывали, дедушка был. В сорок пятом году.

Я чуть не добавил — в пехоте, но это было бы ненужным преувеличением. Дедушка служил в ПВО, а в последний год вообще перешел в политические войска, закончил войну замполитом полка, а потом еще полгода прослужил заместителем коменданта в одном из городков, недалеко от Потсдама. В память об этом на даче долго стоял уже не работающий радиоприемник. В детстве я очень любил с ним играть. Клавиши его были отделаны настоящей слоновой костью. Самое интересное в радиоприемнике было не вечное молчание, не запах пыли, а история.

Говорят, что в один из воскресных дней товарищ подполковник торжественно вошел в магазинчик всякой всячины на первом этаже двухэтажного каменного дома, — недалеко, метрах в ста, от той самой площади, где кирха и ратуша со стороны чумного столба, — и выложил на прилавок свое месячное жалованье в оккупационных марках. Пример подавал. Уж не знаю, подал он кому или нет, но все дедовы друзья называли этот шаг только с большой буквы — Поступок.

Мой выпад произвел на таможенника должное впечатление.

— Проходите.

Больше вопросов он не задавал.

Площадь перед вокзалом была заставлена такси.

Не сейчас. Не заработал. «Эс-бан» — наземная электричка — проносил меня над восточным Берлином.

Если вы еще помните книги, которые читали в молодости в наивном убеждении, что книжки надо читать хорошие, то, возможно, вы еще помните Zoo Шкловского[39]. Так что вот вам станция Zoo, вот вам зоопарк.

Через полчаса на меня смотрели сразу три жирафа, изящно покачивая шеями. Сам жирафятник был им под стать. Желтое здание, открытое снаружи и изнутри. Я неторопливо обошел его несколько раз.

Собственно, Берлинский зоопарк с жирафов начинался, поэтому ими гордился. В девятнадцатом веке этих животных было очень тяжело доставить. Когда удалось, конкурирующие зоопарки объявили высочайшие ставки вознаграждения за повторение этого подвига. Майн Рид об этом даже роман написал, «Охотники за жирафами». В нем доставка жирафов в Европу спасает от разорения целую фермерскую семью.

Слоны, львиный рык над зоопарком. Нашел бегемота. Минут десять созерцания подводной части бассейна — и животное показало мне филейную часть во всех подробностях. Да, зачастую жизнь поворачивается к нам исключительно ею. Нет в мире справедливости, жопа бегемота.

Берлинский зоопарк произвел на меня, как всегда, умиротворяющее впечатление. Именно здесь виделись со своими связниками шпионы холодной войны. Если верить детективам. Я знаю, что Штирлиц предпочитал общаться в музеях, но продолжаю представлять его в стенах Берлинского зоопарка.

Тимуру я позвонил еще из аквариума, услышал:

— Прилетел все-таки? Приходи.

— Когда и куда?

— На Кудам, в наш любимый «Мондиаль». Только не рано, часов в пять. У меня тут встреча, выставка, ты же не пойдешь на выставку. А там за айсбаном посидим.

— Хорошо.

Я зашел в Тиргартен — один из самых крупных европейских парков, который превосходил Гайд-парк раза в два. Переделанный Берлин после объединения двух половин невзначай сделал Тиргартен своим сердцем. Если идти дальше, то будет Рейхстаг.

Ландсвер-канал, напоминание о кайзеровских временах. Умилительно-трогательные, как на гэдээровских пазлах из детства, знаки дорожного движения для лодок, укрепленные под сводами низеньких мостов. Кстати, можно будет сесть на скамеечку, что-нибудь почитать. Книжек у меня было накачано много, а Берлин в ноябре — это не Москва. Десять-двенадцать градусов, дыши не хочу. Или просто бегать по парку.

Я сел. И пока мимо меня неспешно текли воды канала, погрузился в новый детективный мир: девочка-химик из Англии, распутывающая головоломное преступление, возвращала королю марки[40]. Мне бы сейчас каких-нибудь марок. У деда была неплохая коллекция. Но самые ценные экземпляры пропали — то ли потерялись, то ли кто-то не удержался и после дедовой смерти прихватил самое интересное. Так что из тяжелой финансовой ситуации марки меня сейчас не выведут. Книга, двести пятьдесят страниц, пролетела за два с половиной часа.

Хотелось есть. Кухня в «Мондиале», старом отеле, никогда не была дешевой. Конечно, двести евро у меня с собой было. Мои последние деньги.

Я грустно осмотрел окрестности. Забавное заведение, украшенное совой с крайне удивленными глазами, которые походили на грампластинки. «Хуперс», — прочел я американскую вывеску. Что они делают в Берлине? Впрочем, я уже понял, что современный город — не Берлин кайзера после ковровых бомбардировок союзников и разделения на две части. Новый Берлин представлял собой мегаполис, идеальный для жизни и почти лишенный истории. Потому и кухня там встречается любая, кроме немецкой. К слову, немецкую кухню мы любим за совсем другие вещи. За много-много мяса.

Я зашел в «Хуперс» — заведение, которое заставляло вспомнить о наших стрип-клубах. Но нет. Девочки в шортиках выглядели скорее как спортсменки. Пиво вполне приличное. Сосиской в сэндвиче был по-берлински большой «кнакер». Чувство голода уползло в глубь желудка и затаилось там.

Что же, вернусь из Тиргартена, обойду зоопарк и прогуляюсь по знаменитой роскошной Курфюрстендамм. Улица, будоражившая души советских командировочных, которым крайне редко удавалось получить доступ в Западный Берлин. О ней упоминал Штирлиц. Нынче это попросту логово дорогих магазинов.

Чуть в стороне был большой «Ка-де-Ве» с самым большим в мире колбасным отделом, куда соваться с моей тощей наличностью нет никакого смысла. Только есть сильнее захочется от запаха. Я медленно шел по Кудам. Некогда знакомые мне бренды — «Прада», «Бриони», «Будапештер». Вот старый друг «Барбур» — английская одежда в охотничьем стиле, поставщик Ее Королевского Величества. Кстати, почти так же хорош, как «Берберри», но гораздо менее раскручен, не так дорого стоит. «Берберри» в России никого не удивишь, тем более подделывают его много, а «Барбур» еще вызывает вопросы: что это, откуда?

Зайти, что ли? Минут через тридцать я вышел с кошельком, в котором оставалась ровно половина суммы, имевшейся у меня на входе. Теперь у меня был фирменный, болотного цвета пакет, внутри которого лежала кофта. Если застегнуть ее воротник на все пуговицы, она делает меня как две капли воды похожим на имперского штурмовика из «Звездных войн», а если не застегивать, то просто на раздолбая.