Комэск-13. Книга 2. Лейтенант - Дмитрий Рус

Симбионт уже занят делом. Модифицированные фагоциты чистят кровь, гоняя крошечную колонию вселенцев от печени к сердцу. А вот аппаратные мощности «Альфы» сцепились с терминатором во внешнем секторе оперативной памяти.

И дела у нас шли не так чтобы очень радужно. Балтика ошибся на три порядка. Намеренно или нет – дела это не меняло. Но вот объем инфильтровавшегося вируса вызывал серьезные опасения. Десять в двадцатой – это много. Для нудных перфекционистов уточню – это сто квинтиллионов нанотранзисторов, способных и страстно желающих объединиться в единый вычислительный блок.

«Обелиск» рявкнул тревожной сиреной, предупреждая о переходе в форсированный режим. Сетка интерфейса замерла – имплант перенаправлял системные ресурсы на высокоприоритетную цель.

Еще один рев сирены – и гаснет электроника БКС. «Альфа» переподчиняет себе мощности всего доступного оборудования. От компа скафандра до баллистического вычислителя ИМПа.

Отчетов нет – видеоряд отключен. Только шум в голове и невероятная слабость в конечностях говорят о напряженности противостояния.

Вновь хрипит сирена. На этот раз – приглушенно, на уровне стона. Разнообразием звучит едва слышное: «Извини, так надо».

Это «Альфа». Вежливость ему не свойственна, так что стоило бы напрячься.

Не успеваю.

На этот раз имплант дотягивается уже до меня. Человеческий мозг мало чем отличается от биологического компьютера.

Ослепительная вспышка боли. Полный паралич всех мышц. По ногам течет теплая струйка, дыхание перехвачено спазмом. Сердце делает последний удар и останавливается.

Угасающий разум получает последнее «прости» от импланта.

– Держись. Мне нужно двенадцать минут. Откачаем. Если повезет…

И приходит тьма.

Локальная сеть виртучебки «Колизеум».

Сабуровень: «Зал Сов. Секретных совещаний».

Степень защиты канала: «Абсолют-дельта».

– Капитан, доклад по ситуации с «Маратом»!

Голос вопрошающего громыхал и пытался давить на нервы. Почтения это не вызывало, скорее наоборот. Использование программного модуля «Зевс» считалось неприличным. Конечно – не везде. Но в тех узких кругах, которые могли с легкостью опознать и нейтрализовать техники цифроментального воздействия, – уж точно.

Капитан Люций Романофф не мог себе позволить презрительной улыбки. Хотя видел – расплывчатая тень, предпочитающая анонимность очертаний даже в вирте, нервничала и беспокойно теребила древние нефритовые четки. Восемнадцать бусин. «Жемчужины жизни»…

Почтительно склонив голову, Люций заговорил:

– Эсминец «Вергилий» ушел в прыжок четырнадцать суток назад. Вчера он штатно вышел из подпространства в расчетной точке у системы Грумбридж и в текущий момент следует к Новому Севастополю в режиме «Омбра». Скорость хода существенно ограничена из-за использования стелс-систем: насадок на кольца двигателей, спецтоплива, генерато…

Тень раздраженно вскинула руку:

– Капитан! Не перегружайте меня бесполезными мелочами! Ответьте лучше: почему на задание послали древнюю миноноску? Это у вас недостаточно полномочий или у СБ Флота не нашлось свободного крейсера?!

Люций полностью контролировал свое тело. Причем не только в вирте, но и в реале. Почувствовать его напряжение не смог бы даже сильный псион – слишком уж высокий уровень ки-модификации организма.

Вновь почтительно склонив голову, Романофф заговорил:

– Прошу обратить внимание, что лично я также настаивал на отправке легкого крейсера. Тем более что ЛК «Больцано» завершил текущий ремонт и был готов к выходу. Однако аналитический ИскИн посчитал более рациональным сделать акцент на скрытности, а не на огневой мощи. Если бы не остатки техносов Роя, ИИ вообще послал бы на задание одиночный штурмовик с парой торпед на пилонах. При таком раскладе эскадренный миноносец сороковой серии – не самая худшая альтернатива. Корабль еще довоенной постройки, наследие ВКС РИ, борт-40-5112, на броне – четырнадцать подтвержденных звезд. Легенда Девятого Флота, бывший «Решительный»…

Тень на мгновение сжалась в своем кресле, а затем вновь полыхнула раздражением. На этот раз – истинным, не показным.

– Романоф-ф-ф-ф… Не уродуйте мой слух этим варварским наречием! Мало мне вашей фамилии…

Признавая вину, Люций замер в корпоративном поклоне: «младший – старшему, прошу наказания».

Передышка требовалась обоим.

Тень медленно успокаивалась, возмущенно ерзая в кресле и колыхая компьютерную тьму.

А капитан скрывал в поклоне злую торжествующую улыбку. «Помнят суки! Помнят и боятся! Повылазили в князья – бывшие полицейские генералы и колониальные администраторы, но не забывают – чье добро хапнули! Одна фраза на имперском – и их очко готово перекусить титановую балку!»

Тень, наивно считавшая себя анонимной, вновь зашевелилась.

– Я прослежу за повышением ваших полномочий, дабы в будущем у нас больше не возникало ситуаций двоевластия. Докатились! Аналитика ИскИна приоритетней приказа офицера СБ?! Кто кому служит?! Мало нам «Ганнибала»?!

Говоривший все больше накручивал сам себя. Видимо, тема ускользающей из рук власти была для него реально болезненной.

Люций добавил очередной штрих к психологическому портрету куратора. Знание слабых мест противника – залог победы.

– Все, Романоф-ф-ф… Идите! Еще раз напоминаю – к проектам: «Пешка», «Марат» и «Калигула» – особое внимание. И смените уже наконец фамилию!!!

– Слушаюсь! – привычно отрапортовал капитан.

«Хер тебе», – добавил он уже мысленно.

Удовлетворенная Тень исчезла с раскатами грома и ревом ржавых фанфар.

Люций поморщился, помахал рукой, разгоняя клубы тьмы. А затем прижал кулак к механическому сердцу и прошептал:

«Держитесь, ребята… Я сделал даже больше, чем мог. Дальше уж сами. Удачи – и фарта вам! Слава Империи!»

* * *

– Процедура реанимации успешно завершена. Время клинической смерти – 14 минут 27 секунд.

С пугающим сипом втягиваю в себя воздух. От острой боли в груди я поневоле сгибаюсь и захожусь в лающем кашле. В панике распахиваю глаза, обнаруживая себя сидящим на палубе в окружении встревоженной Лины и напряженного Балтики.

Хриплю и кашляю, пытаясь делать и то и другое одновременно. Внутри рвутся миллионы нанитных жгутов, обеспечивавших сокращение сердечной мышцы, искусственное дыхание и черт его знает что еще. Тело бьет мелким ознобом – столь длительная кома невозможна без принудительного охлаждения.