Я не твоя - Элен Блио

него и молчала, не зная, что сказать.

- А я Петрос. По-русски – Петр.

- Очень…приятно, - схватка подступила, и я задышала тяжело.

- Может, массаж?

- Что? – я вспыхнула, - нет, спасибо.

- Правда, он хорошо помогает.

Он двинулся ко мне, а я вдруг испугалась, вспомнив, как он держал меня на руках…

- Не надо! Пожалуйста!

- Не бойся, у меня есть специальное образование, считай, что я врач.

- Но вы не врач! – не может он быть гинекологом! Только не это!

- По первому образованию – врач терапевт. Так что…

- Пожалуйста… не нужно.

- Хорошо, прости Светлячок…

Наверное, я сильно побледнела, потому что он подскочил ко мне и схватил руку, проверяя пульс.

- Что случилось? Что?

Я не могла ответить.

Мама больше не звала меня Светлячком.

Это прозвище тоже стало своеобразным табу. Оно как машина времени выбрасывало меня в те дни, когда я была сначала очень счастлива, а потом очень несчастна. А потом… Мертва…

- Зоя, тебе плохо? Мне позвать бригаду?

Я покачала головой.

- Скажи, что тебе нужно? Принести воды? Может ты голодна? Есть, конечно, не рекомендуется, но мы предлагаем роженицам смузи.

- Нет. Просто…

- Ты хочешь, чтобы я ушел?

Он сидел рядом, и мне почему-то захотелось почувствовать на себе его руки. Может быть и правда будет не так больно?

В груди?

- Можно… массаж?

- Да, конечно…

Он положил руку мне на поясницу, ладонь была такой горячей, и сразу по телу растеклось тепло и боль стала уходить. Потом он стал осторожно давить на какие-то точки. Мягко, и в то же время сильно.

- Лучше?

- Да…

- Хорошо, Зоя…

- Да.

- Что?

- Зоя… не… не Светлячок. – я еле выговорила это слово.

Он промолчал…

Петрос сидел со мной до тех пор, пока я не поняла, что начинается тот самый важный этап.

Акушерка заходила несколько раз, заходила и доктор, они с Петросом обсуждали какие-то вопросы, касающиеся клиники. На русском языке. Правда, один вопрос она задала ему тихо по-гречески. Я поняла, что он касается меня. Стало неловко. Петрос улыбнулся, а когда она вышла, сказал:

- Елена спросила, моя ли ты девушка.

Я молчала, не зная, что сказать на это.

- Я сказал, что попал в аварию, из-за тебя.

- Простите, - я бы, наверное, покраснела, если бы и так не была красной из-за того, что схватки накатывали уже одна за другой. Правда, я не могла сказать, что мне сильно больно. Ох – у меня порой женские дни были болезненнее! А тут – ну тянет, да, тянет и тянет. Спина ноет – но массаж как раз в помощь…

- Попал в аварию, в которой кажется пострадали жизненно важные органы.

- Какие? – я испугалась, неужели он правда пострадал? И сидит тут со мной, вместо…

- Сердце. Ты очень красивая, Зоя.

Я опустила голову и закусила губу, и неожиданно охнула, потому что мне показалось, что…

Ну, в общем, было чувство, что головка ребенка уже между ног! Жесть!

И что делать? А вдруг я встану, и он выпадет? То есть она?

Я посмотрела на моего неожиданного помощника и прохрипела:

- Ребенок, уже…

- Да? Отлично!

Петрос вышел из палаты, через минуту привезли каталку, он помог мне залезть на нее, меня перевели в родзал.

И вот по прошествии каких-то двадцати минут у меня на груди лежит счастье.

Я не знаю, как сказать по-другому.

Потому что мой мир перевернулся!

Да, я знала, что с рождением моей крошки многое изменится, но такого оглушительного счастья я не ожидала!

Она моя! Такая милая! Светленькая! Вся беленькая!

Я читала, что дети рождаются синие, в крови, не слишком красивые. Это было не про мою доченьку! Не про мою Светланку!

Я давно решила, что назову ее в честь моей мамы!

Вот он мой маленький… Светлячок?

Да, наверное. Теперь уже мне это прозвище почему-то не кажется таким тяжелым. Не причиняет боль.

Я как-то сразу, моментом задвинула все это на задний план.

Я словно перевернула жизненную страницу. Начала с чистого листа.

У меня есть моя сладкая девочка, и все теперь будет хорошо!

- Поздравляю, Зоя!

Это мистер Константинидес. Он все время был рядом.

Присутствовал на родах. Я вначале думала попросить его уйти, а потом… Потом мне было, в общем, все равно. Ну, он ведь врач? Это его клиника. Его дело, уйти или остаться и смотреть на мои мучения.

К слову – я не сильно мучилась! Опять же столько прочитав о том, что потуги – самая тяжелая стадия, я могу сказать – нет! Нужно просто выполнять все, что говорит доктор! И потом… когда ты в потугах, понимаешь, что это финал, что сейчас все закончится, надо потерпеть еще пару минут и…

И тебе показывают твое чудо, ангелочка!

Доктор объяснила как прикладывать малышку к груди, потом меня перевели в палату, а мою крошечку еще ненадолго оставили, чтобы педиатр посмотрела.

В палате стоят два роскошных букета - белые и алые розы.

Я смущена.

Понимаю, что цветы принес Петрос и… не знаю, как реагировать.

Слишком много всего произошло и мне просто очень трудно сосредоточится.

Слышу стук в дверь, заглядывает – ну, кто же еще? – владелец элитной клиники, конечно!

- Можно?

- Да, проходите.

Едва сдерживаюсь, что бы не сказать – чувствуйте себя как дома.

Может показаться, что он навязчивый. Да… есть такое дело. Но… очень странно то, что мне приятна эта его навязчивость.

И я… я уже почти не боюсь того, что он скажет – ты виновата в аварии, я требую компенсации. Потому что если скажет…

Нет. Он не скажет точно.

Смотрю на него, вижу его улыбку…

Очень приятная улыбка, открытая. Улыбка человека, уверенного в себе, человека, у которого все хорошо. Счастливого человека.

Я бы тоже хотела улыбаться так.

- Как чувствует себя молодая мамочка?

- Очень хорошо, спасибо. А вы как? Вы правда не пострадали в аварии?

- Я? Конечно пострадал. – еще шире улыбается.

Он обаятельный.

Нет. Он красивый. Правда. Такой, что смотришь на него и… хочется еще смотреть.

Жаль, что… не для меня.

Улыбаюсь в ответ.

- Спасибо вам за все, Петрос. Я… даже не знаю, как вас благодарить. И… я понимаю, что…

- Т-ш-ш… Я знаю, что ты скажешь! Но… я могу позволить себе сделать