Кто такая Даша? - Нина Резун

которую мыла до идеальной частоты, а на самом деле просто задумалась.

– У наших отношений с Романом Викторовичем нет будущего, Артем. Ты это прекрасно понимаешь.

– Но ты ведь его любишь!

– Не думаю, что это любовь.

Я домыла последнюю тарелку и протянула Артему.

– Лера, – как-то нерешительно начал Артем, принимая посуду, – а что будет потом?

– Когда?

– Когда вы расстанетесь.

– Я поеду с братом на лечение в Санкт-Петербург. Я нашла там клинику, которая займется его ногой. А потом мы вернемся и начнем все с чистого листа.

– Мы можем… остаться друзьями?

Я забрала у Артема тарелку, поставила ее на полку в шкаф, выключила воду и вытерла руки о полотенце.

– Конечно, Артем, – я развернулась к нему лицом и машинально протянула руку к его пиджаку, чтобы убрать соринку с его плеча. – У меня уже давно нет друзей, и я буду рада, если появится хотя бы один.

– У тебя нет подруг?

– Нет, – пожав плечами, ответила я и пояснила: – когда-то в детстве были, но после смерти родителей, когда началась вся эта история с Жераром, мне стало не до встреч с ними, и как-то я их всех растеряла.

И вдруг он делает то, чего я от него никак не ожидала. Он наклоняется и целует меня в губы. Коротко, осторожно, не касаясь меня руками. Я даже не успеваю оттолкнуть его, и в этот же момент слышу справа от себя до боли знакомый голос:

– По всем законам жанра дальше следует либо звонкая пощечина, либо страстный поцелуй, я бы подождал развязку, да времени нет.

Я резко оборачиваюсь всем корпусом к Храмцову и со страхом хватаюсь за спиной руками за столешницу. Он стоит в дверном проеме в одном костюме, в офисных туфлях и смотрит на нас исподлобья немигающим взглядом – от которого стынет в жилах кровь.

Артем отступает от меня на шаг и первым находит слова:

– Роман Викторович, я все объясню. Это не то, что вы подумали.

– Разумеется, объяснишь. Ты кажется должен был написать мне сообщение, выписали Леру или нет, но я его так и не дождался.

Я медленно перевожу взгляд на Артема и пытаюсь понять, почему он меня обманул. Но это не самое страшное, что может произойти, и я мысленно нахожу ему оправдание. Он просто забыл, а не сказал мне правду, чтобы не волновать.

Гораздо больше меня беспокоит, что последует дальше. Я вспоминаю тот вечер после французского ресторана, и он кажется мне «цветочками» на фоне того, что вообразил Роман Викторович на этот раз.

– Роман Викторович, я забыл. Но в любом случае уже собирался возвращаться в офис, и все бы вам рассказал.

– Пошел вон! – не повышая голоса, но пробирающим до костей тоном сказал Храмцов.

– Роман Викторович, я не уйду, пока вы меня не выслушаете. Лера ни в чем не виновата. Это все я. Я не должен был. Я просто… не сдержался. Но я ничего…

– Я сказал, пошел вон! – чуть громче сказал шеф.

– Артем, иди, – выдавила я из себя. – Все будет хорошо. Мы с Романом Викторовичем просто поговорим, и он поймет, что у него нет основания не доверять тебе.

Артем замер в нерешительности. Я понимала, чего он боялся. Он хоть и не знал, что произошло в тот страшный для меня вечер, но догадывался, что Храмцов как-то меня наказал и переживал, что это может повториться. И я не знала, чего хочу больше, чтобы он ушел или остался. Мне жутко остаться наедине с шефом, но, если Артем не уйдет, я боялась, Храмцов применит силу и выбросит его из квартиры. А навредить Артему я точно не хотела.

– Иди, Артем, – повторила я и изобразила улыбку.

– Тебе помочь? – направляясь в нашу сторону, спросил Храмцов.

– Нет, Роман Викторович! – выпуская из рук столешницу и делая пару шагов к Шведову, чтобы прикрыть его, воскликнула я. – Артем уходит.

Я обернулась к молодому человеку и подтолкнула его на выход.

– Все хорошо, Артем. Спасибо, что свозил меня в поликлинику. Поезжай на работу. Мы поговорим с Романом Викторовичем, и он тоже вернется.

Артем недоверчиво посмотрел на шефа, потом на меня и сказал:

– Я уйду, но, Роман Викторович, Лера не виновата.

– Как ты мне надоел! Я поговорю с тобой позднее. Уйди уже!

Артем направился в прихожую, но продолжал поглядывать на меня, словно ожидая моей команды вернуться и встать на мою защиту. Но я только шире улыбнулась, всячески демонстрируя ему свое спокойствие.

Но, божечки, если бы он только знал, что творилось у меня внутри!

Когда дверь хлопнула, улыбка сползла с моих губ. Роман Викторович сделал ко мне пару шагов и машинально я отступила. Пока не уткнулась в столешницу. Я снова вцепилась в нее, словно она могла защитить меня от его грубости.

– Роман Викторович, – дрогнувшим голосом, сказала я, желая разрушить давящую тишину, – не наказывайте, пожалуйста, Артема. Он не виноват. Это был просто дружеский поцелуй. Не более того. Я уверена, у него не было дурных мыслей.

Он подходит ко мне вплотную и практически вдавливает меня в мебель. Его руки взмывают вверх к моей шее, и я, испугавшись, что он хочет меня задушить, зажмуриваю глаза, из которых брызнули слезы, и меня начинает бить дрожь. Ах, Господи, что со мной? Неужели я верю, что он может убить меня? Он ведь не такой! Почему я его так боюсь?

Но нет, он обхватывает мое лицо с двух сторон и грозно выдыхает прямо в губы:

– Любишь его?

– Нет! – не открывая глаз, говорю я. – Он просто друг. Он не хотел. Накажите меня, а его не трогайте. У него мама… пожалуйста.

И я плачу, и никак не могу остановить эту истерику. И жду, что он сдавит мою голову руками, и она треснет от их натиска. А вместо этого Храмцов тыкается своим лбом в мой лоб, давит своим носом на мой, и цедит в губы:

– Зачем ты это делаешь со мной, Лера?

– Что делаю? – всхлипывая, спрашиваю я. – Я не понимаю.

И вдруг он касается моих губ своими губами, и от неожиданности у меня перехватывает дыхание. Я думаю, что он хочет меня укусить, сделать больно, и напрягаюсь еще больше.

Но нет. Я не чувствую боли. Он касается меня только губами, смакует то мою верхнюю губу, то нижнюю, и я понимаю, что это поцелуй. Он меня целует! Но все еще не верю в правдопобность происходящего, и открываю глаза, чтобы убедиться… В чем? Что это он? А кого я ожидала увидеть? Не