Мое стихийное бедствие. 1 часть - Дарья Тоин

уже не скрываю свой смех, оценив прелесть заднего сиденья. Будто побывала в кулуарах, и теперь не знаю, что со всем этим делать.

Ну, наверное, любоваться ночным городом? Есть что-то в этом скоплении стекла и бетона, в движении жизни, что начинается только сейчас и под утро уже погаснет.

И, да, мне вроде бы не хочется спать, я взбодрилась, слушая этих двоих.

— Мы почти приехали, Нин. — Врывается в мысли Дамир, опять тепло улыбнувшись.

Я киваю, как дура, вцепившись в запястья. Мне… неловко.

Спустя пару минут моих метаний он и правда сворачивает во двор старинной пятиэтажки. Стоп, он здесь… живет? Не укладывается в голове.

Я думала, это будет квартира в элитной новостройке. Пентхаус с видом на город, что-то такое… современное. Но никак не дом образцового типа с идеально сохранившейся лепниной.

А он останавливается напротив парадной, помогает выйти сестре, которая совершено не церемонится, уже сбегая к дверям. Дамир протягивает мне руку, улыбнувшись моему замешательству.

— Опять не оправдал надежд?

У меня на лице все написано?

— Нет… это…

Алика вдруг решает напомнить о себе и поторопить:

— Ты бы знала, сколько стоят эти квартиры, — растягивает, думая обидеть, — провин-циал-ка!

— Ли! — Шикает её брат. — За языком следи.

Но та лишь пожимает плечами и спокойно выдает:

— Я в туалет хочу, Мир, и меня бесит эта твоя стерва!

— Я тебя тоже уже очень люблю. — Спокойно фыркаю в ответ, получая вздох от Дамира.

Тот сжимает мне руку крепче, блокирует машину и помогает дойти до его сестры, будто без его рук я бы растаяла.

Я пытаюсь не удивляться тому, что в этом здании на лестнице лежит алый ковер, почти идеально сочетающийся с платьем этой темненькой курицы… ладно, я та еще стерва, она права.

Пытаюсь не удивляться, что здесь есть лифт, совершенно не похожий на обычную кабину. Да и вся шахта открыта, огорожена от зевак лишь изящно сваренными прутьями.

Алика открывает железную кованую дверь, пропускает нас, закрывает дверцу и захватывает еще одну — самой кабинки. Здесь тесно и немного страшно.

Непроизвольно прижимаюсь к Дамиру крепче, боясь того, как дернулось это нечто, начиная медленно поднимать нас мимо чужих лестничных клеток.

— Трусишка, — он вдруг шепчет, следом поцеловав в затылок… и мне хочется дернуться, но остаться здесь без его рук, очевидно, сложнее.

Зато Алика ведет плечами и, не стесняясь, выдает:

— Вы мерзкие. Хоть меня бы постеснялись!

Дамир опять отвечает за нас:

— Зачем нам тебя стесняться?

Ли закатывает глаза и демонстративно вздыхает:

— Ах да, это же не её подружка сейчас спит с моим бывшим!

Я кусаю губу, не сразу решившись.

— Мне жаль...

— Чего? — Отвечает та, жутко напоминая сейчас Котова, точно так же отреагировавшего на моё сострадание. — Чего тебе жаль, Нин?

Знаю эту реакцию, но все равно решаюсь на правду, будто жизнь меня ничему не учит:

— Жаль, что он тебе изменил.

Меняется в лице, и я уже жду упреки, но та вдруг ведет плечами, ловит взгляд своего брата, сжимает губы, будто отвечая ему на что-то, и только после говорит мне:

— Это все равно бы когда-то произошло.

Пытаюсь посмотреть назад, не понимая, что сейчас передал ей Дамир, отчего она не загорелась…

Но он снова целует, обнимая крепче.

Лифт вдруг дергается, остановившись на последнем этаже. Его сестра справляется с дверями, выходит первая, добавив и выставив указательный палец:

— И это не значит, что ты не провинциальная стерва!

Сдавливаю крепче руку, не отпускающую мою, попросив его не вмешиваться. Алика права, и всё это становится куда интереснее.

Почему и зачем?

Нина

Дамир открывает железную массивную дверь, пропускает нас. Алика быстро скидывает туфли и проходит куда-то внутрь, радуясь царящему сквозняку.

Надо мной загорается свет, и я пропускаю пройти хозяина, пока сама не знаю, куда себя деть такую.

Что я тут забыла? Вспоминается обещание быть вечером дома у Анны Андреевны, будто оно что-то для той значит.

— Я…

Он не дает мне договорить, быстро наклоняясь ко мне и целуя в нос. Следом отстраняется, и будто ничего сейчас не случилось, убирает обувь свою и сестры на железную обувницу.

Я прикасаюсь к кирпичной кладке рядом, не переставая краснеть. Что хотела сказать? Да черт его знает.

— Чувствуй себя как дома, — улыбается чудище, уходя вглубь квартиры.

Выдыхаю, бью три раза по грудной клетке, будто та от этого перестанет болеть, изнывая.

Что я тут забыла?

Ладно, к черту… бегло осматриваюсь, поражаясь высоте потолков. Явно больше трех метров, и как называется этот стиль? Лофт? Да. Точно.

Дамир ушел вперед по этому огромному коридору, но я не спешу за ним. Медленно привыкаю: справа, похоже, три комнаты, впереди — зал, совмещенный с кухней, и уборная, где скрылась его сестра. Сколько здесь квадратов? Ну, где-то три Светиных квартиры, наверное.

Он здесь один живет? Давно? Или с сестрой? Нет, скорее, один.

Не решаюсь заглянуть в черные стеклянные комнатные двери, просто прохожу мимо, замираю на пороге гостиной.

Дамир замечает меня, сам стоя за кухонным островком, улыбается и салютует мне стаканом с водой, следом жадно испив из него.

— Хочешь? — Потирает губы ладонью, стирая капли.

Мотаю головой, опять осматриваясь. Меня не пугают эти серые стены, не пугают огромные стеллажи с открытыми черными полками, на которых то тысяча книг, то тысяча безделушек. Здесь уютно и очень много места, и мне хочется все рассматривать. Будто хозяин этой квартиры все сделал под себя и свой характер — всеобъемлющий и желающий охватить, обнять, получить всю меня. И я точно должна этого бояться или хотя бы не привыкать.

Чудо подходит ближе, поймав в оковы мой взгляд, и, поравнявшись, вдруг спрашивает:

— Понравилось?

Киваю, пытаясь смотреть на что угодно, но не в его глаза: на уютный огромный пепельный диван, на низенький столик из дерева рядом, на огромную старинную карту, висящую на стене позади софы… да на что угодно, только бы не на него.

Безрезультатно! Он специально дотрагивается до кончика носа, прочертив одну ему понятную полоску и привлекая обратно потерянное внимание. Довольно выдыхает, приподняв уголок губ.

— Я рад. Тогда располагайся, сейчас выйдет Алика. А я, извини, в душ и спать.

И мне хочется на себя наорать: "Нина, хватит краснеть!", но вместо того делаю шаг назад и спрашиваю:

—