Наследство племени готов - Ольга Баскова

— Это мой отец? — поинтересовалась Маша, увидев Воронцова в окно. — А ничего так. Только мама лучше была.

— Не сомневаюсь. — Громов распахнул дверь, и дядя, будто вихрь, ворвался в салон, перегнувшись пополам:

— Где моя девочка?

Виталий расхохотался:

— Да подожди, дядя. Дай выйти. Дверь сломаешь. Мой конь — не первой свежести, это тебе известно.

— Сейчас не об этом. — Воронцов помог Маше выйти и тут же заключил ее в крепкие отцовские объятия. — Значит, вот ты какая, доченька. — Неожиданно для всех прозрачная слезинка поползла по колее морщины. — Прости меня, родная, если сможешь, что до сих пор не подозревал о твоем существовании. Если бы знал, не такое у тебя было бы детство.

Маша улыбнулась и ответила довольно резко, как обиженный ребенок:

— А детство мое хаять нечего. Мать у меня золотая была, вы знаете. Она постаралась, чтобы по возможности дать мне все.

— Да, да, Машенька, мама у тебя была золотая и красавица писаная, — подтвердил Вадим Сергеевич. — Простить себе не могу, что с тех пор, как отпуск мой тогда закончился, больше не появился, не поинтересовался, как Марина живет.

Маша махнула рукой:

— Если бы да кабы… Как говорят, кто старое помянет. Вижу, вы рады нашей встрече. Это и меня радует. Только, умоляю, не заставляйте меня сразу называть вас папой. Не по-человечески это как-то… Да и дочке вашей обидно будет.

— Ты тоже моя дочка. — Он обнял ее за плечи. — Ну, пойдем в дом.

Девушка немного отстранилась.

— Вы моей сестре обо мне ничего не рассказали, — начала она. — Виталика ждали. Вот мы с ним и решили: я пока в машине посижу, а вы в это время вдвоем Свете все и поведаете. Когда она к этой мысли привыкнет, тут я появлюсь.

— Ни в коем… — Воронцов покраснел от негодования, но Громов перебил его:

— Дядя, она права. Конечно, не совсем красиво заставлять даму ждать, однако так будет лучше. Пока Света не успокоится, Маша для нее, как красная тряпка для быка.

— Но это теперь и ее дом, — не соглашался Вадим Сергеевич.

— И дом, и стол, который накрывает Гуля, никуда от нас не убегут, — пошутил детектив. — А вот Светка может, ты сам говорил. Так что давай все по порядку.

Воронцов закусил губу. Предложение ему явно не нравилось, но, поразмыслив, он решил, что дочь и племянник правы.

— Ладно. — Он еще раз обнял девушку. — Только обещай, что не исчезнешь. А то что же получится? Только отыскал тебя — и…

— Никакого «и» не будет. — Маша открыла дверь машины. — Не забывайте, что и я вас нашла. И еще не забывайте, что, кроме вас, у меня никого нет. Давно уже нет.

Вадим Сергеевич сильно сжал локоть племянника.

— Она умница, — зашептал Воронцов ему в ухо. — Как ее покойная мама. Ну, пойдем в дом. Нам предстоят нелегкие минуты.

Они быстро прошли через двор, где садовник-таджик трудился над розами, и вскоре оказались в гостиной. Гуля уже накрыла стол и скромно стояла в уголке, ожидая гостей.

— Света наверху? — спросил Вадим Сергеевич.

Домработница кивнула:

— Пока не спускалась. Уж я звала, звала.

— Сейчас мы позовем. — Воронцов сделал знак племяннику, и они поднялись на второй этаж и постучали в дверь Светиной комнаты.

— Папа, сериал еще не закончился, — раздался звонкий голос девушки, и мужчина сжал кулаки:

— Господи, как я ей скажу? Она боготворила мать…

— Вот так и скажешь. — Виталий решительно дернул ручку и вошел в комнату.

Комната его сестры не поражала роскошью. Если бы какой-нибудь писатель захотел описать ее в романе, сделать это было бы или довольно трудно, или довольно легко, смотря чего добивался бы автор. Если бы его целью стало показать, как просто, невычурно живет дочь богатого человека, это бы удалось с блеском.

Обстановка комнаты была, что называется, спартанская: диван, платяной шкаф, компьютерный стол, стул, книжные полки, плазменная панель на стене. Светку с ее характером она вполне устраивала. Девушка приходила сюда только ночевать, иногда посмотреть сериал. Большую половину дня она проводила в университете и в клубах с разными патлатыми поклонниками.

— О, привет! — Света, лежавшая на диване, подложив под голову подушку, лениво махнула Виталию, но позы не изменила. — Как дела?

Воронцов приосанился, пытаясь принять торжественный вид.

— Света, нам нужно с тобой поговорить, — начал он. — Это очень важно. Ты готова нас выслушать?

— Папа, ты как на собрании, — усмехнулась дочь. — Ладно, садитесь, раз пришли, и давайте. О чем речь-то пойдет?

— О твоей сестре, — Виталий решил сразу расставить все точки над «и».

Света покраснела, потом побледнела, взъерошив ежик светлых волос на макушке. Она давно уже стриглась очень коротко. Впрочем, в этом ей никто не препятствовал.

— О моей сестре? — Она привстала и тут же опустилась на диван. — О какой сестре? Папа, только не говори, что у тебя есть еще одна дочка. — Вадим Сергеевич будто прирос к стене, сливаясь с белыми моющимися обоями.

Громов снова взял инициативу в свои руки:

— Мы все тебе расскажем, обещай только спокойно выслушать, — сказал он.

Света дернула плечом:

— Я же сказала — давайте. Это становится интересным. Впрочем, подождите! — Она хлопнула в ладоши, и ее голубые глаза загорелись задорным огоньком. — Наверное, дело было так. Однажды Вадим Сергеевич Воронцов, который слыл примерным семьянином и очень любил жену, решил провести отпуск один, отправившись в город на берегу моря. И именно там, на берегу моря, одним жарким южным вечером он встретил прекрасную незнакомку, которая повела его к себе. Жаркая любовь дала плоды. Или один плод — неважно. Благодаря этому я имею сестру.

— Почти так, хотя и не совсем, — пробурчал Виталий. — Дядя, может, пора тебе тоже вступить?

Воронцов переминался с ноги на ногу, как нашкодивший мальчишка.

— Так получилось, Света, — наконец выдохнул он и, словно почувствовав облегчение, начал более уверенным голосом: — Курортный роман… О них пишут стихи, песни. Банально, но они случаются сплошь и рядом.

Глаза девушки сузились от злости, рот превратился в тоненькую красную полоску.

— Значит, банально… А о маме ты подумал?

— Подумал, раз больше никогда не видел эту женщину, — буркнул Вадим Сергеевич. — И не имел понятия о дочери. Она написала мне письмо, кстати, ничего не требуя, просто чтобы я знал, что в Приморске растет мой ребенок.

— Я полагаю, этот ребенок сейчас здесь, — Света, как всегда, отличалась поразительным чутьем, — и ждет, пока мы примем его в свои объятия. Может быть, здесь и мамаша? Учти, ее я выставлю сразу.