Двуликий демон Мара. Смерть в любви - Дэн Симмонс

Первые два дня странствия Хромой Барсук ехал на дедовой лошади сначала на восток, потом на юг по травянистым равнинам. Паха-сапа остались у него за спиной, самые враждебные племена обитали на западе. Он не разводил костер ночью, а ел приготовленные бабушкой папу и васну: вяленое мясо и пеммикан, смешанный с ягодным соком и почечным жиром, — дорожную пищу. На третий день Хока Уште подстрелил из лука кролика и поджарил на таком крохотном костерке, что, будь дело зимой, он спокойно мог бы сидеть на корточках прямо над ним, загораживая горящие угольки одеялом. Кролик получился жестким и на вкус ничем не на поминал восхитительную крольчатину, какую готовила бабушка.

На третью ночь мальчик потерял лошадь.

Случилось это так. Весь день он ехал по краю засушливых и опасных земель, которые знал под названием Макосича, а вы ныне называете Бэдлендс. Местность произвела на него пугающее впечатление: пыль, камень, извилистые скалистые гребни и разветвленные речные русла, оставшиеся после древних наводнений.

Но еще больше Хоку Уште пугали связанные с ней предания. Здесь произошло сражение между Вакиньян Танка, гигантской гром-птицей, и Унктехи, или, иначе, Унчегила, огромным водяным чудовищем, некогда заполнившим всю Миссури от одного конца до другого.

В ходе битвы Унктехи утопил почти всех свободных людей, и жалкая горстка икче вичаза спаслась только благодаря яростным атакам Вакиньян и маленьких гром-птиц на Унктехи и маленьких водяных чудовищ.

И вот на третью ночь Хока Уште стреножил дедушкиного коня в сравнительно защищенном месте поодаль от Бэдлендса, поджарил своего жилистого кролика и завернулся в одеяло, готовясь проспать беспокойным прерывистым сном еще одну ночь. Но прежде чем взошло ханхепиви, ночное солнце, на прерию черно-синей стеной наползла гроза, застилая звезды, утробно заворчала, точно древний зверь из рассказов Хорошего Грома. Едва Хока Уште сел в своем одеяле, собираясь успокоить лошадь, воздух вдруг наполнился вакангели, — зловонным электричеством, порождаемым грозой, всего в четверти мили от него ярко полыхнула молния, и дедушкина лошадь, взбрыкнув передними ногами, сбросила неумело завязанные путы и стрелой помчалась в сторону Бэдлендса.

Хромой Барсук вскочил с земли и закричал, но лошадь словно не услышала. Они двое неслись по прерии, озаряемой вспышками подступающей грозы, и лошадь скоро оставила задыхающегося мальчика далеко позади. В последний раз Хока Уште увидел животное, когда оно влетало в расселину оврага буквально за несколько секунд до начала дождя.

На границе Мако-сича Хромой Барсук заколебался, не разумнее ли вернуться на место привала и переждать грозу, прежде чем соваться в эти жуткие овраги, залитые густыми тенями. Но он понимал: тогда ему точно не найти дедушкиного коня. Слово для обозначения лошади у лакота появилось совсем недавно, потому что икче вичаза приручили это животное всего несколько поколений назад. Сунка вакан в переводе означало «священная собака», и лошадь по-прежнему считалась священной в силу своей важности и незаменимости. Хока Уште не мог вернуться домой без коня Громкоголосого Ястреба.

Он вошел в Бэдлендс ровно в тот момент, когда грянула гроза. Луна скрылась за тучами еще раньше, но теперь темнота сгустилась до кромешной. Хромому Барсуку невольно вспомнился ритуал ювипи, при котором мудрого человека плотно заворачивают в одеяла и шкуры и оставляют в темном месте, чтобы его могли найти духи.

Сначала дождь просто сек косыми ледяными струями и в два счета промочил одежду, но вскоре перерос в ливень страшной силы, под каким не устоять на ногах. Хока Уште упал на колени в глубокую грязь и воду. Теперь молнии вспыхивали так часто, что глаза не успевали привыкнуть ни к темноте, ни к свету, и мальчик все равно что ослеп. Грохотало все чаще и сильнее, слышались истошные вопли громовых существ и оглушительный треск, с которым Вакиньян Танка рвала незримую жертву громадными когтями и клювом. Овраги, ущелья, теснины превратились в ужасный лабиринт, откуда Хока Уште не нашел бы выхода, даже если бы мог сейчас подняться на ноги и пойти. Вакангели наполнило воздух, и волосы у мальчика встали дыбом.

Прошло несколько минут, прежде чем Хока Уште осознал, что неминуемо погибнет, если останется здесь. Вода в тесном ущелье быстро прибывала, стекая бурными потоками с какой-то возвышенности в глубине Мако-сича. Мальчик поднял голову и, сильно прищурившись, вгляделся сквозь завесу ледяного ливня: вершина скалистого хребта находилась в сотне футов над ним, зубчатый гребень чернел на фоне неба, озаренного всполохами молний. Пока он смотрел, ветвистая желтая молния ударила в валуны наверху. Если он заберется туда, его наверняка убьет молнией. А если останется здесь — точно утонет.

Хока Уште стал карабкаться по крутому склону, но снова и снова съезжал обратно в ревущий поток вместе с пластами раскисшей почвы. Когда он в последний раз выбирался из ущелья, вода доходила уже до пояса. Теперь ливень превратился в град и нещадно молотил Хоку Уште по лицу и плечам. Мальчику казалось, будто Вакиньян забивает его камнями.

В конечном счете Хромой Барсук воспользовался ножом: раз за разом втыкал лезвие глубоко в каменистую почву, чтобы получить опору на скользком склоне. У него было ощущение, будто он пытается заколоть саму землю, а небо хочет забить его насмерть ледяными кулаками. Градины разрывали одежду, раздирали кожу до мяса. Косички у Хока Уште расплелись, спутанные мокрые волосы липли к лицу, с висков и лба струилась кровь. Он не мог открыть глаза и понял, что добрался до вершины, только когда ударил ножом в пустоту перед собой.

Хромой Барсук лежал там, оседлав узкий гребень, точно брыкливого духа-коня. Бросив нож, он вцепился обеими руками в мокрую землю, уткнулся лицом в грязь и отчаянно искал опору пальцами ног, чтоб удержаться на месте в порывах ветра, под яростно молотящим градом. Молнии безостановочно били в гребни холмов повсюду вокруг, и в какой-то момент Хока Уште поднял залитое кровью лицо к грохочущему, сверкающему небу, оскалил зубы и завыл волком, словно бросая вызов вакиньянам.

Потом небеса, казалось, разверзлись еще шире, градины стали размером с кулак, и Хока Уште лишился чувств.

Очнулся мальчик с мыслью, что небеса убили его. Потом он, прищурившись, посмотрел в ясное голубое небо, увидел белоснежные холмы и овраги вокруг, уже начинающие высыхать в лучах утреннего солнца, услышал журчание ручьев в узких ущельях внизу и понял, что еще не перешел в иной мир, где обитают духи. Там, он знал, все краски тусклы, звуки приглушены, и солнце никогда не светит ярче, чем в туманный день. Хока Уште сел и с изумлением осмотрел себя.

Он был голый. Даже набедренная повязка не уцелела под ливнем и градом. Сотня синяков и тысяча царапин покрывали его бронзовое тело. Пошевелив ногами, он громко застонал, но тотчас подавил стон. Пускай Хока Уште не входит в сообщество, но он все равно воин икче вичаза и должен вести себя соответственно.

Нож унесло потоками воды. Более того, ночной ливень смыл с гребня холма всю почву, оставив только валуны диковинных очертаний, прежде скрытые под слоем земли. Хока Уште двинулся к границе Бэдлендса, перепрыгивая с одного камня на другой.