Кровавая осень - Брайан Макклеллан

Штуцерники. О них рассказывал и телохранитель фельдмаршала Тамаса.

– Избранный Борбадор, – раздался сверху голос. – Будьте любезны снять свои перчатки.

Пальцы Бо зашевелились. Таниэль ощутил, как сгущается вокруг них магия, как напрягаются мускулы под кожей Избранного. На лице у него появилось упрямое выражение, и он медленно отошел в сторону. Каждое ружье на стенах ущелья качнулось вслед за его движением. Таниэль вспомнил про Узы, которые принуждали Бо убить фельдмаршала Тамаса.

– Бо, не делай этого, – попросил он.

Пальцы Бо вздрагивали от напряженного ожидания. Таниэль не знал, как поступить, он только понимал, что дело кончится ужасным кровопролитием, если Бо пустит в ход магию.

Внезапно Ка-Поэль поднялась, оставив короб с Кресимиром на земле, и, прежде чем Таниэль успел остановить ее, шагнула к Бо.

– Не стой здесь, сестренка.

Ка-Поэль требовательно протянула к нему руку, раскрытой ладонью вверх.

– Бо, отдай ей перчатки, – сказал Таниэль. – Я не позволю им убить тебя.

И он не позволил бы. Он готов был сразиться хоть с сотней соотечественников, если те попытаются напасть на Бо. Если это означало бы смерть, он умер бы, защищая друга. Таниэль строго смотрел на Бо до тех пор, пока Избранный не кивнул, признавая его правоту.

Бо опустил руки, сердито оглядел ущелье, стащил с пальцев перчатки и положил их на ладонь Ка-Поэль. Девушка направилась к солдатам. Один внимательно осмотрел перчатки и резко кивнул, разрешая ей пройти.

Почти сразу она вернулась, и не одна.

Тяжелыми шагами к Таниэлю подошел фельдмаршал Тамас. Казалось, за те несколько месяцев, что они не виделись, он постарел на десять лет. Таниэль и представить себе не мог, что отец может выглядеть таким слабым. Похоже, он пытается скрыть, что ранен. Тяжело ранен.

– Отец, ты словно из бездны вернулся, – проговорил Таниэль.

– Ты на вид не лучше.

Тамас выпрямил спину, искоса взглянул на Бо, как посмотрел бы на пещерного льва, разлегшегося на пороге его дома, и снова повернулся к сыну. Таниэль глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Последнее, что он слышал об отце, – это сообщение о гибели Тамаса. И хотя сохранялись надежды на то, что фельдмаршал остался в живых, все это время Таниэль был слишком занят, чтобы по-настоящему горевать или надеяться. Только сейчас его наконец захлестнули эмоции, но он изо всех сил старался сдержать их, придав лицу непроницаемое выражение.

– Рад видеть тебя живым, отец.

Лицо старого фельдмаршала оставалось бесстрастным. Образец самообладания и воинской дисциплины.

Однако Таниэль, в первый раз с того дня, как пришло сообщение о смерти его матери, увидел в глазах отца слезы.

– И я тебя тоже, капитан.

Тамас приказал расположиться на ночлег в каньоне.

Обустройство лагеря он поручил Олему, но и сам не спеша обошел палатки, отвечая на приветствия и напоминая солдатам, что завтра им предстоит тяжелый переход и поэтому сейчас нужно хорошенько отдохнуть. Закончив обход, фельдмаршал проверил пленных и поговорил с часовыми.

– Вам тоже не мешало бы отдохнуть, сэр.

Тамас вздрогнул. Таниэль стоял у него за спиной, на берегу протекавшего по каньону ручья.

– Со мной все в порядке.

– С того момента, как мы остановились, ты занимаешься пустяками. Мы не пойдем завтра быстрее оттого, что ты не будешь спать.

Тамас посмотрел на сына. Таниэль выглядел старше своих лет. Хотя его щеки ввалились от недоедания, он все же умудрялся сохранять бодрый вид. Мышцы Таниэля окрепли с тех пор, как Тамас послал его к Южному пику, чтобы убить Бо. Казалось, целая жизнь прошла с того времени. Когда это было? Полгода назад? Или даже меньше?

– Было бы лучше, если бы мы скакали всю ночь, – сказал Тамас, сдерживая зевоту. – Я уехал в самый неподходящий момент.

Таниэль переступил с ноги на ногу:

– Мне очень жаль, что я доставил тебе столько неудобств.

– Я не… – Фельдмаршал раздраженно вздохнул и повернулся к сыну. – Я совсем не это имел в виду. Просто я пошел на ужасный риск, оставив судьбу сражения в чужих руках.

– Тебе необязательно было приезжать за мной.

– Да, я уже понял, – рассмеялся Тамас, но даже ему самому этот смех показался натянутым. – Нужно было доверить это дело Бо, а самому остаться с армией.

– Нерешительность тебе не идет.

Таниэль носком ноги столкнул в ручей камень.

Тамас не знал, что ответить. Он прекрасно понимал, что никогда не был образцовым отцом. Фельдмаршал заметил, что Таниэль изменился, но не мог определить, в чем именно. Даже не открывая третий глаз, он ощущал магию, окружавшую сына. Вероятно, это работа маленькой ведьмы, с которой Таниэль никогда не расстается. У Тамаса накопилось порядочно вопросов к этой девушке.

– Теперь Бо уже не представляет для тебя угрозы, – напомнил Таниэль. – Незачем держать его связанным под охраной. Верни ему перчатки.

Тамас потер виски.

– Это все временно, пока мы не вернемся.

– Если мы вернемся, нам понадобится его помощь в войне против Кеза. И мы ее получим, если ты будешь чуть больше доверять ему.

– Мне сейчас трудно кому-либо доверять, – признался Тамас.

Он потер рану под плащом. Только непрерывное воздействие порохового транса помогало ему сдерживать боль. И то лишь отчасти.

– Хиланска, – догадался Таниэль.

Тамас закашлялся, чтобы скрыть удивление.

– Откуда ты знаешь?

– Когда я попал в плен, Кресимир послал за Хиланской, чтобы тот опознал меня. И я уверен, что именно он направил сюда этих ублюдков. – Он дернул подбородком в сторону наскоро поставленного частокола, за который согнали примерно полторы сотни солдат генерала Хилански.

Тамас ненадолго задумался, а затем расстегнул мундир и задрал сорочку, подставив тело холодному ночному воздуху.

– Он ударил меня ножом между ребрами.

Таниэль изучил рану с почтительного расстояния, понимая, что означает для отца такая уязвимость.

– Выглядит ужасно.

– Мне повезло: рана оказалась чистой и ни одного важного органа не задето.

Фельдмаршал опустил сорочку и застегнул мундир.

– Нужно показать ее Избранному.

– В армии деливского короля есть несколько целителей. Они займутся раной, как только деливцы прибудут сюда. Я не успею умереть до этого времени. А вот Хиланска… Проклятый ублюдок! Мы с ним дружили не один десяток лет. Он был шафером на моей свадьбе и знал о планах переворота.

– Такая рана никогда не заживет, – тихо произнес Таниэль.