Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - Ирина Фуллер

похожие убийства, копируя почерк.

– Все решат, что Феолора убил твой душегуб, – вздохнула Элейн. – Никто и не подумает, что его смерть – не случайность.

Оддин медленно кивнул.

– Но Ковин был дома всю ночь, – покачал головой он.

– Это Бойл, его помощник, – уверенно ответила Элейн.

– Ты говорила, Бойл отказался убивать магистра, так как это плохая примета.

Элейн фыркнула.

– Твой брат умеет убеждать.

Откинувшись на спинку скамьи, Оддин запустил руки в волосы. Так он сидел довольно долго, и Элейн не решалась тревожить его.

– Мы никогда не докажем, что Ковин причастен к этому, – сообщил вдруг он, и в тоне его была решимость, подводящая черту.

Элейн перевела на него удивленный взгляд.

– Ты что, сдаешься? – воскликнула она, схватив его за руку.

– Он – мормэр. Никто никогда не решится давать против него показания. Ни один судья не отправит его за решетку. Даже если король узнает об этом, Ковин сумеет все замять. Это бесполезно. Мой брат всегда выходит сухим из воды.

Она встала. Несколько мгновений смотрела на Оддина, ощущая, как внутри все бурлит от гнева. Затем пошла прочь.

– Ты куда? – Он бросился следом, преграждая ей путь.

– Я просто ухожу. Как и ты.

Он взял ее лицо в свои ладони, заглянул в глаза:

– Я знаю, что это не так, – убежденно проговорил он. – Ты продолжишь искать способ отомстить Ковину и закончишь так же, как Магистр. Он уже попытался убить тебя, неужели этого недостаточно?

– Он убил мою семью, убил Магистра Света, попытался убить меня. Неужели этого недостаточно? – многозначительно отозвалась Элейн.

Оддин положил руки ей на плечи:

– Прошу тебя, оставь это. Небеса накажут его…

Элейн фыркнула.

– Ты можешь пострадать, – произнес он почти отчаянно.

– Какое тебе до меня дело? Ищи своего Художника.

Он на мгновение опустил веки, затем неожиданно мягко ответил:

– Я беспокоюсь о тебе.

Оддин смотрел ей в глаза, ища там отклик. Но Элейн была слишком сердита и раздосадована, чтобы глядеть в ответ с такой же нежностью. Наконец, он отпустил ее и, тяжело вздохнув, отвернулся. Не сразу, он заговорил:

– С самого детства Ковин лишал меня всего, что было дорого. Отбирал любимые игрушки, отпугивал друзей. Как-то сжег дом на дереве, который я построил – сжег вместе с трехсотлетним дубом.

Он замолчал на мгновение, видимо, обдумывая, делиться ли более сокровенными историями:

– Однажды они с отцом устроили охоту на кроликов во дворе. Я спас одного, спрятал у себя и решил заботиться как о своем питомце. Отца это довело до яростного припадка. Он запер меня в комнате на неделю. На следующее утро я обнаружил обезглавленного кролика на своей подушке. Я знаю, это сделал Ковин, хотя ключ от комнаты наверняка дал отец.

Элейн с сожалением смотрела на Оддина, испытывая сострадание.

– Когда мне было лет двенадцать, – продолжил он, – я влюбился в дочку нашей кухарки. Ковин узнал: копался в моих вещах и нашел письмо для нее. Тогда он совратил девушку, а затем всем рассказал об этом. Ее отослали в другой город.

Оддин повернулся к Элейн, умоляюще глядя прямо в глаза:

– Элейн, он и от тебя избавится, можешь мне поверить.

Она дернула плечом:

– Мне жаль, что у тебя такой брат и что тебе пришлось пережить все это. Но эта история не о тебе, а обо мне. – Она покачала головой. – Я обещаю, что больше не буду появляться в вашем доме. Можешь сказать Ковину, что не собираешься на мне жениться. Нас с тобой ничего не связывает.

Подняв лицо к небу, Оддин тяжело вздохнул. Затем, шагнув ближе, взял ее руки в свои и сказал:

– Его это не обманет. Чем важнее ты становишься для меня, тем в большей опасности оказываешься. Я уже допустил смерть Магистра, не послушав тебя. Если что-то случится и с тобой…

Она удивленно подняла на него взгляд:

– Оддин…

– Через несколько дней я возвращаюсь в Альбу, – горячо заговорил он. – Поедем вместе?

Элейн высвободилась.

– Что ты такое говоришь? Я никуда не поеду.

Оддин внимательно посмотрел на нее, поправил мундир и серьезно произнес:

– Конечно, Элейн. Я не просто так предлагаю уехать со мной. Я предлагаю пожениться.

Он шагнул к ней, но она сделала шаг назад, будто боялась, что Оддин сейчас силой потащит ее под венец.

– Постой. Ты зашел слишком далеко в желании сбежать от брата. Я бежать не собираюсь!

– Элейн, оставь, Ковин сам умрет. – Оддин улыбнулся своей очаровательной улыбкой, и Элейн тряхнула головой. – Рано или поздно.

– Мне начинает казаться, что у вас вся семья немного не в себе…

– Ладно, не хочешь – не выходи за меня. – Он снова вцепился ей в плечи. – Но я тебя умоляю, найди безопасное место, где-нибудь подальше от Ковина. Возвращайся в Кападонию, наконец. Не давай ему возможности навредить тебе.

Элейн сложила руки на груди, серьезно глядя на Оддина. Кажется, он искренне волновался за нее. Готов был даже замуж взять.

– Оддин, – приняв решение, произнесла она.

Он с надеждой взглянул на нее.

– Твоя забота очень трогает. Поэтому, если ты на самом деле хочешь защитить меня…

Он несмело улыбнулся.

– Помоги разобраться с Ковином.

Улыбка померкла.

– Ты слишком упряма для женщины, – покачал он головой. – Тебе следует быть более покладистой.

– Зачем? – хмыкнула она. – Предложение руки и сердца у меня уже в кармане.

Оддин прошелся обратно к скамье и вольготно на ней уселся.

– Между прочим, зря отказалась. Знала бы ты, сколько девушек мечтает оказаться на твоем месте!

– Во-первых, я пока не отказываюсь, просто предлагаю повременить, – язвительно ответила Элейн, подходя к нему.

Оддин хмыкнул.

– Во-вторых, объясни-ка мне кое-что. Ковин считает тебя выгодной партией…

– Хотя я не единожды давал ему понять, что мы с ним не пара…

Она смерила его недовольным взглядом и сурово продолжила:

– Почему он уверен, что невесты буквально готовы разорвать тебя на кусочки?

– Ты отчего-то все еще не веришь, что я им просто нравлюсь.

Но дело было не в этом. Девушкам Оддин мог нравиться, а вот Ковин его терпеть не мог. Едва ли он видел брата настолько обаятельным, что не сомневался в его привлекательности для женщин.

Оддин устало вздохнул.

– С моим наследством все не так просто. Отец оставил Ковину бóльшую часть, конечно. Но мне тоже кое-что досталось. При условии, что я «займусь достойным делом, выберу достойную девицу и перестану позорить имя Торэмов». Выполняю ли я условия, определяет Ковин. Такова была последняя воля нашего отца. Такова цена за небольшое поместье с пасеками верескового меда. А если Ковин умрет, не оставив наследника, моя стоимость как возможного мужа возрастет многократно. Некоторые не только готовы довольствоваться пасеками, но и